подождать, чем все закончится. Ведь не может же все закончиться пло…
Может.
И тогда от меня даже красного скотча на окне съемной квартиры не останется.
Потому что я его весь сорвала.
Что делать?
Что. Черт. Побери. Делать.
У меня закружилась голова, и я тут же панически, каким-то шестым чувством ухватилась за это ощущение.
Мегалит! На поляне стоял мегалит! Я смотрела на него, и у меня кружилась голова, и…
Я зажмурилась, до боли сжала кулаки и представила себе этот камень.
Все выступы, сколы и края, все царапины, которые успела запомнить, как рядом с ним возник Дэн, и снова – подножие мегалита, и все это через нарастающее головокружение и тошноту. Ощущение было таким, как будто я пытаюсь всматриваться в крошечный знак на дне горной речки, хочу увидеть его сквозь пену и потоки воды, потому что от этого зависит моя жизнь, ибо воздуха вокруг и внутри меня нет, его совсем не осталось, только вот эта зацепка, только эта мысль, лишь бы она оказалась правильной, лишь…
– Браво, – я услышала, как кто-то размеренно хлопает в ладоши. Раз, другой, третий.
И открыла глаза.
Я стояла на коленях, на краю поляны, на траве. Глаза резало от света, как будто я болела гриппом и просидела несколько дней в темной комнате с занавешенными окнами. Из носа текло. Я опустила взгляд и увидела, как на траве одна за другой появляются алые пятнышки.
– А ты ничего, – Дэн подошел ко мне, присел рядом на корточки и протянул носовой платок. Отвратительно белый, чистый, накрахмаленный. – Панике не поддаешься. В отключке не валяешься. Может, и вы… выйдет толк из всего этого.
Я взяла у него платок и прижала к носу.
Моргнула, пытаясь вернуть четкость зрения.
Мир вокруг предательски продолжал расплываться.
– А что ты хотел сказать вначале? «Может, и выживешь»? – я попробовала улыбнуться, но, кажется, не особенно получилось.
– И чувство юмора у тебя тоже есть. – Дэн протянул руку и помог встать. – Нет смысла держать тебя здесь. Сейчас вызову Фаину, отведет тебя в лагерь. Отлежись, поспи, поешь. Наберись сил – завтра понадобятся.
– Для чего?
– Для того, чтобы идти по программе вместе с остальными. Как мы уже с тобой проверили, практическую часть ты потянешь. Теорию доберешь по ходу дела. А когда на пространство переключимся, уже догонять не придется.
– На пространство, – беззвучно повторила я и закусила губу.
Хотелось то ли истерически смеяться, то ли рыдать. И я все никак не могла определиться, что больше подходит для ситуации.
– Ц-ц-ц, – говорила Тинь и огорченно мотала головой. Мол, что за студент нынче негодный пошел. Совсем ожиданий не оправдывает. – Ц-ц-ц.
И презрительно смотрела на мои дрожащие пальцы, которые никак не желали лежать на столе неподвижно.
Крепкий душистый чай с сахаром казался совсем безвкусным, а бутерброд с маслом просто не шел в рот. Я попробовала несколько раз откусить от него, но потом оставила напрасные попытки. В горло мне, казалось, напихали мятой бумаги и клубок того самого использованного скотча. Я то и дело начинала задыхаться, вспоминая, как оказалась в прошлом. И – главное – как на меня смотрел Дэн. Ничего человеческого в его взгляде не было. Потому что невозможно с таким любопытством наблюдать за тем, кто может в любую секунду погибнуть. За тем, кого ты сам привел в это время и место.
– Зачем? – прошептала я.
– Что именно «зачем»? – Фаина сидела рядом. Гладила перышки Линь, смотрела на меня сочувственно, но не лезла с утешениями и вопросами, пока я сама не заговорила.
– Зачем он… Дэн… так?
– Как так? – Фаина пожала плечами. – Жестоко?
– Да.
– Ты не обязательно умерла бы.
– Да неужели? – наконец сквозь чувство усталости и безысходности у меня пробилось что-то еще. Злость. – Он не предупредил меня, что…
– Ты не читала условия договора?
– Мне от этого не легче. – Я сделала еще одну попытку откусить от бутерброда. Нет. Бесполезно. – Понимаете, одно дело – буквы на бумаге. Или слова. Другое дело – чувствовать все… вот это. И главное, я все-таки не понимаю зачем.
Фаина вопросительно подняла бровь:
– Нас вроде как обещали учить алхимии. Работать со своими чувствами. С внутренним миром. А тут…
– Ян, – Фаина протянула ко мне руку и осторожно погладила по плечу. – Как же ты собираешься работать с внутренним миром, если сначала не научилась работать с внешним? Ну хотя бы с его очевидными осями координат?
– Что?
– С пространством и временем. С обстоятельствами.
Я потрясла головой, пытаясь уместить туда и как-то упорядочить услышанное. Потому что мыслительное усилие не помогало. Просто не получалось сделать… это самое усилие. Никак.
– Просто… Ну, психологи говорят же всегда. Начните с себя, другого человека не изменишь, обстоятельства непреодолимы, измените свое к ним отношение, и вот тогда…
– Пффф, – Фаина презрительно фыркнула. – Вот те, кого этот бред устраивает, довольствуются помощью психологов. А те, кого не устраивает, рано или поздно приходят к нам. Начни с себя – но только для того, чтобы потом изменить мир. Да, это сложно, для некоторых невозможно, но если ты закончишь академию… – тут Фаина улыбнулась, и я осознала, что дриады и лесной ведьмы в этой милой, теплой женщине гораздо больше, чем мне казалось раньше. Гораздо.
– Я, наверно, пойду в палатку. Полежу, – тихо, почти шепотом сказала я.
– Правильно. Отдохни, – Фаина кивнула, щелкнула пальцами, и птички взлетели ей на плечи. – И с девочками поговори. Они уже через это проходили.
– Угу, – сказала я, встала и медленно пошла прочь. В голове крутилась фраза умершей Лейлы: «Прости, пожалуйста, но я не могла не попытаться». Неужели я иду по тому же пути? Решила… попытаться. А ведь Сид предупреждал, но я его не послушалась. Зря? Или все же не зря?
Зайдя в палатку, я вздрогнула.
Навстречу мне с пола поднялся и заметался перед лицом живой мотылек. С абсолютно целыми крыльями.
Когда девочки вернулись, уже стемнело, а я сидела за столом, не зажигая свет. Опустив подбородок на сцепленные пальцы, смотрела в пустоту. То ли путешествие в прошлое не отпускало, то ли нервы совсем сдали, но перед глазами то и дело вспыхивали яркие искры, распускались в полупрозрачные сияющие цветы и медленно гасли. Мыслей в голове почти не было, сознание бездумно шаталось – три шага вперед, три шага назад. Туда и обратно. Туда и обратно. Едва же я пыталась сконцентрироваться и задуматься о происходящем, как память услужливо подбрасывала тот холодный вечер.
На остановке возле аэропорта.
Ветер в лицо.
Замерзшие колени.
Злость.
Я раз
