alt="" src="images/i_002.jpg"/>
Сона решила поставить на двух лошадей разом: Духа исцеления, вполне возможно, существующего и проявившего милость по отношению к бродяге, и на Сяо Ла, на встречу с которым она не переставала надеяться. Не теряя времени в ожидании, она принялась осаждать верховный храм города. Неделя практически ежедневных посещений привели лишь к загадочному выражению на лице Аи, свято верившей в то, что ей удалось приобщить дикарку к истинной религии и им обеим это зачтётся.
Пост, предшествующий Чжоу Као Ши, закончился, а потому доблестный рыцарь Жу уже отправил другу записку с очередной просьбой об экскурсии.
Опять пускать дела на самотёк Сона не хотела, поэтому напросилась в общину. Парень и не сопротивлялся. Он светился, видя счастливую чужестранку. Наконец мальчик чувствовал себя мужчиной, способным выполнить задачу самостоятельно, особенно задачу тайную и опасную. А если в ответ им станут восхищаться, не самая ли это желанная награда? Тем более если это сделает девушка.
Поселение находилось под защитой стен неподалёку от западных ворот и представляло собой располагающееся на холме поместье с «деревушкой» рядом. По пути Чжу Жу рассказал, что старшие ученики обучают младших и сами живут и учатся за оградой. Сам Чи появляется всего на пару дней с новыми наставлениями, а так гостит у гуна. Именно гун Хуан Цзюй пригласил странствующего философа в крепость, подготовив необходимое, в том числе и усадьбу с собственным храмом, множеством залов и комнат, без проблем вмещающих под крышами многочисленных последователей. Учение странствующего философа разнилось с официально признанным во многих вопросах. Так, помимо отсутствия биси, поклонения Духу знаний как одному из Великих, ученики должны были посвятить всю свою жизнь просвещению себя и народа. Проповедовалось образование. Исходя из этого, можно было сделать вывод, что наместник был человеком дальновидным, однако его порыв не одобрялся Служителями и многими знатными. Для них важнее были традиции, прописанные в «Священном слове Му». По этому поводу среди главенствующих часто возникали споры, но пришлого философа терпели в ожидании скорого конца правления старого гуна.
Вниз с холма вела широкая дорога до домиков, в которых прислуживали добровольные и вынужденные ученицы с детьми. Здесь кавалер и оставил Сону, отправившись на холм в сопровождении старшего друга – весьма общительного молодого человека с лукавым взглядом и вечно улыбающейся физиономией.
Усевшись за столом летней кухни, возле свежепобелённой постройки, Сона рассматривала деревенских, попивая сладкое соевое молоко, принесённое не очень приветливой бывшей госпожой, получившей задание приглядывать за гостьей. В основном здешние жители не отличались от мирских, за исключением соблюдаемых ими правил и обрядов. Одним из таких правил, замеченных Соной, было покрывание женщинами головы за обедом – в знак благодарности Духам за пищу. К слову, готовили ученицы вкусно. Среди них были как дочери и жёны знатных семей, так и простолюдинки, ушедшие в общину либо согласно своим религиозным убеждениям, либо в поисках лучшего, либо овдовев и не имея родственников, согласившихся взять на попечение лишний рот. Каждая из них могла бы поведать немало грустных историй, но старалась не утомлять ими себя и слушателя, тем более постороннего человека. Всё же для них гуншэ – это выбранные близкие.
После обеда вернулся Чжу Жу. Известия Сону вовсе не обрадовали.
– Я его встретил.
– Что он сказал?
– Что говорить с посыльным – нарушение соглашения, – выдохнул парень. – А когда я сообщил, что вы его ждёте, малец попросту сбежал.
Сона недоумевала:
– Вас видели? Может, он кого-то испугался?
– Нет, госпожа, я поймал его за храмовым садом, в это время другие молились внутри. Боюсь произносить вслух, однако, кажется, нечестивец вам лгал.
– Выходит, что так, – отчаялась Сона. Губы задрожали, но она смогла сдержать подступившие слёзы обиды.
Всё встало на свои места. Ван Сяо Ла – обычный ребёнок с богатым воображением и бессовестным воспитанием. Возвращались оба не в настроении.
– Вы идёте в храм? – у площади поинтересовался Жу.
– Не знаю, – совершенно без эмоций ответила Сона.
– Вы тоже хотите исцеления? Оттого так часто бываете у статуй?
– Может быть, – хмыкнула Сона. – Я ищу спасения.
– Непременно пойдите! И не терзайте себя, уверен, Ху Цзы отыщется! Матушка отправила много писем!
– Я слишком обременила и её, и тебя…
Сердце паренька больно кольнуло. Неужто он не может выполнить порученное? Если она не улыбается, то, значит, нет!
– Скажите дома, чтобы готовили к ужину праздник!
– Разве есть какая-то радость?
– Конечно, ведь я принесу яопай новой горожанки!
– У тебя вышло? Ми Лу свободна? – воодушевилась Сона.
– Лишь отдам записи.
– Я смогу помочь? – желала реабилитироваться Сона, чувствуя себя осложнившей всем жизнь.
– Теперь поможет только имя моего цзюцзю.
«Получилось! – постоянно корившая себя Сона чувствовала, что эта новость стала первой отдушиной за долгие месяцы. – Имею ли я право радоваться? Свалила всё на подростка! Хотя вряд ли бы я сделала больше… Жу – большой молодец! Совсем юный, но на него уже можно положиться. Моей заслуги в освобождении нет. Он сделал всё сам. Но я вмешалась в ход событий прошлого. Купила и заставила освободить рабыню. Не повлияет ли это на будущее? Или я в параллельном мире, и мои действия – настоящее? Думаю, даже если и прошлое, что изменит свобода одного человека? К тому же совершенно не имеющего значения для окружающих. Да и до моего времени далеко… Дело сделано! Когда вернусь, тогда и узнаю», – решительно освободилась от потока ни к чему не ведущих мыслей Сона.
– Думал открыться после, но видя ваше неспокойствие…
– Как же я благодарна вам за то, что встретила тебя и Аи! Без вас я бы давно погибла! Как тебе удалось? – от радости Сона была готова броситься ему на шею, однако сдержалась ради репутации друга и своей. Наконец-то разрешилась проблема, созданная необдуманной добротой и каждый день заставлявшая испытывать перед приютившей её семьей вину, смешанную со страхом разоблачения.
– Позже, сейчас нужно успеть. Сможете дойти одна?
– Я хорошо знаю город, почти как родной. Спасибо, Жу.
Юноша удалился в противоположную сторону, а Сона осталась посреди людной главной площади.
«Как родной… – повторила она. – А было ли поиному? Может, я выдумала, что когда-то была студенткой, имела привычные вещи, без которых уже невыносимо? Что, если моего прошлого не существовало, а всё это – больное воображение? Никогда не говорила на другом языке и не имела другую семью… Не сходи с ума! И помни, кто ты есть! – чётко обозначила границу Сона. – Обманул… За что? Более жестокой вещи не сотворить! Дать надежду человеку, чья судьба зависит от этого, и, по сути, нажиться самому! Да и
