Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
type="note">[449]. Более того, иногда осужденный отказывался от предоставленной ему возможности спасти свою жизнь. Если довериться сообщению Мишеля Монтеня (1533–1592), подобные ситуации возникали в XVI в. как во Франции, так и за ее пределами:
Кто не слышал рассказа об одном пикардийце? Когда он уже стоял у подножия виселицы, к нему подвели публичную женщину и пообещали, что если он согласится жениться на ней, то ему будет дарована жизнь (ведь наше правосудие порою идет на это); взглянув на нее и заметив, что она припадает на одну ногу, он крикнул: «Валяй, надевай петлю! Она колченогая». Существует рассказ в таком же роде об одном датчанине, которому должны были отрубить голову. Стоя уже на помосте, он отказался от помилования на сходных условиях лишь потому, что у женщины, которую ему предложили в жены, были ввалившиеся щеки и чересчур острый нос[450].
Данное обстоятельство заставляет нас вновь вернуться к вопросу о том, чем, собственно, следует считать «свадьбу под виселицей» и чем она являлась для современников. Как мне представляется, прежде всего нужно понять, что речь в данном случае шла не просто о неписаной правовой традиции, но и об отсутствии опоры на некий предшествующий судебный прецедент – на решение, вынесенное когда-то ранее, а затем воспроизводившееся по аналогии в той или иной судебной инстанции[451]. Именно на эту важнейшую особенность «свадьбы под виселицей» указывало, в частности, почти вызывающее нежелание самих судебных чиновников участвовать в данной процедуре. «Свадьбу» мог организовать кто угодно, но только не судьи, не магистраты и не палачи или их подручные. Все это происходило как бы само по себе – или же данное событие пытались представить свершившимся без помощи непосредственных участников судебного процесса или зрителей. Девушка, сообразуясь с одной ей известными обстоятельствами, делала шаг вперед и просила отдать преступника ей в мужья. Но каковы были эти обстоятельства? Что заставляло ее так поступить, если не считать мнения окружающей ее толпы?
* * *
Как справедливо отмечала Жаклин Оаро-Додино, наиболее существенным моментом следует признать тот факт, что бóльшая часть известных нам реальных случаев применения «свадьбы под виселицей» связана с деятельностью церковных судов, часто обладавших в эпоху Средневековья правом светской юрисдикции, т. е. имевших возможность приговаривать своих преступников к смертной казни и приводить эти приговоры в исполнение[452]. С точки зрения церковных властей, обычай «свадьбы под виселицей», вне всякого сомнения, оказывался исключительно близок Божественной ордалии – чудесам, которые происходили или якобы происходили на месте экзекуции и по которым присутствующие без особого труда могли определить, считает ли сам Господь осужденного на смерть преступника по-настоящему виновным[453].
Описания Божественных ордалий мы находим не только в нарративных средневековых текстах, из которых особого внимания, безусловно, заслуживают рассказы о чудесах Богородицы, явленных ею раскаивающимся преступникам, – о спасении их от виселицы или от пламени костра[454]. Мы встречаем их и в материалах светской судебной практики, в том числе – в приговорах Парижского парламента. Это – пусть и не многочисленные – упоминания о прощении, дарованном тому или иному осужденному по причине внезапной поломки лестницы, необходимой, дабы повесить вора[455]; веревки, оборвавшейся или чудесным образом пропавшей с места экзекуции[456]; дверей тюрьмы, произвольно открывшихся посреди ночи и позволивших невиновному выйти на свободу[457]; течения реки, не дающего осужденной за детоубийство женщине утонуть[458].
Подобные истории, зафиксированные в материалах судебной практики, исключительно важны для анализа обычая «свадьбы под виселицей», поскольку оказываются близки ему по формальным процессуальным признакам. Во всех рассмотренных выше делах решающей становилась роль толпы, которая воспринимала происходящее как настоящее чудо и на этом основании прерывала экзекуцию. Явление девушки, желавшей взять преступника в мужья, точно так же, как и таинственная пропажа веревки или лестницы, не означала полного окончания процесса, но гарантировала отсрочку в вынесении решения, а то и пересмотр дела с возможным последующим освобождением обвиняемого.
Иными словами, в случае «свадьбы под виселицей» мы, видимо, имеем дело не с какой-то частью строго инквизиционного процесса. Скорее, речь следует вести о еще одном проявлении смешанной процедуры, которая, собственно, и использовалась в судах Французского королевства на протяжении всего позднего Средневековья[459], когда элементы обвинительной процедуры (Божьего суда) вполне уживались с инквизиционными (допросом, сбором вещественных доказательств, пыткой обвиняемого и обязательным признанием им собственной вины, и т. д.).
* * *
В заключение следует сказать несколько слов о том, чем же заканчивались подобные удивительные истории. Что происходило после того, как преступник получал-таки королевское письмо о помиловании? Праздновала ли молодая пара свою, с таким трудом, казалось бы, отвоеванную свадьбу? И насколько долговечным оказывались подобные союзы?
Конечно, у нас имеются примеры того, что бывший преступник и его столь внезапно обретенная невеста становились мужем и женой, а затем жили долго и счастливо. В деле уже знакомого нам Пьера Монмарша его адвокат как раз и вспоминал об одном таком случае, известном ему лично. Речь шла о некоем адвокате из Невера, который много лет назад
был приговорен к смерти и отведен к виселице, где молодая девушка попросила его себе в мужья. Он был отдан ей, она стала его женой, каковой является и ныне, и они все еще живут вместе достойным образом[460].
Однако столь же часты, насколько можно судить, оказывались и случаи, когда до свадьбы дело вовсе не доходило. Так, некий Бертело Клотерио, в 12-летнем возрасте приговоренный к смерти за убийство мужа собственной сестры, но чудесным образом спасенный предложением заключить брак, получил королевское письмо о помиловании лишь через 20 лет после вынесения приговора. К этому времени он был уже женат, имел нескольких детей, но нигде не указал, что его супруга – именно та молодая особа, которая когда-то спасла его от виселицы[461]. Еще более показателен случай Аннекина Дутара, обвиненного в умышленном убийстве и кражах и спасенного от смерти Жанетт Муршон. После помещения в тюрьму он уже через месяц получил письмо о помиловании – на том условии, что свадьба должна быть «надлежащим образом устроена» (soit parfait et accomply)[462]. Однако еще через месяц Аннекин вновь оказался в тюрьме – уже по новому обвинению – и вновь обратился за прощением к королю, нигде не указав, что он действительно женился на своей спасительнице[463].
Таким образом, многочисленные истории о «свадьбах под виселицей» на поверку оказывались не слишком романтичными. Скорее, они указывали на изрядный прагматизм главных действующих лиц, на их способность найти выход из любой, даже самой безнадежной ситуации, каковой, безусловно, и являлось пребывание в тюрьме. Именно о
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
