местоимения «он/его». Я задал этот вопрос, потому что люди стали бы донимать меня этим; мне же человеческий пол был совершенно безразличен.
«Здравствуйте. Спасибо за приглашение», – сказала Айрис.
Люци был мелким, как и все люди, примерно с Айрис ростом, с более бледной кожей, чем у нее, Ратти и Тарика. Его темные волосы были выбриты, с геометрическим узором из щетины. Из одежды на нем были свободные штаны и длинная рубашка, непохожая на те, что носили обитатели основной колонии. Но этой группе не нужно постоянно выходить на улицу в скафандрах, поэтому им не требовалась практичная одежда.
– А, добро пожаловать, – сказал он с нервным видом.
Это из-за меня? Я выгляжу угрожающе? Было уже слишком поздно выталкивать вперед Ратти – тогда я показался бы еще более странным.
Люци повел нас в комнату с темно-синими стенами, текстура которых выглядела грубой, но оказалась мягкой на ощупь, и полом из искусственного камня с серыми разводами. Люци показал людям прилегающую комнату отдыха и объяснил, как разобрать встроенные в стены лежанки, тем временем Айрис попыталась начать разговор фразами типа:
«Наверное, удивительно встречать новых людей после стольких лет»;
«Как же потрясающе было исследовать это место, когда вы его нашли, правда?»;
«Вам интересно ознакомиться с исследованием о докорпоративных культурах?»
В конце концов она сдалась.
Ратти и Тарик попытались прийти на помощь, но Айрис все равно расстроилась.
Люци по-быстрому попрощался, склонив голову, и ушел.
«Черт», – сказала Айрис, стоя в центре комнаты.
Ратти плюхнулся на кровать.
«Не знаю, может, он просто чувствовал себя не в своей тарелке. Или боялся, или решил, что мы заразим его, если он тут задержится».
Тарик прислонился к двери в другую комнату.
«Ты считаешь, что «Бариш-Эстранца» уже отравила колодец?»
Айрис потерла виски, а потом стянула с головы шарф и распустила волосы.
«Ага. Надеюсь, Трин не переоценила желание других лидеров с нами встретиться. Давайте просто подождем их следующего шага, прежде чем что-то предпринимать».
Люди принесли с собой немного еды и постоянно спрашивали меня, все ли в порядке, так что пришлось сказать «да», и Айрис прилегла на кровать в другой комнате. Ратти и Тарик сели вместе на кушетку в этой. Из арки между комнатами хорошо просматривались оба дверных проема, поэтому я сел там, а ГИК-дрон устроился рядом. Я выставил часовыми дроны-разведчики № 2 и № 3, но если Б-Э попытается тайком запустить сюда дрон или еще что, лучше всего обнаружить их визуально. ГИК-дрон запустил в фоновом режиме сериал, но на самом деле я мог только пялиться в стену.
Ратти и Тарик говорили о том, «что происходит между ними», о-хо-хо.
«Я не пытался тебе ничего внушить», – обеспокоенно произнес Тарик почти шепотом.
– Серьезно? – отозвался Ратти. Он явно хотел выглядеть равнодушным, но на самом деле был в бешенстве. Я по-быстрому сравнил тон его голоса с архивными записями в различных горячих дискуссиях, и точно – он был в бешенстве. – Я не хочу разрывать чьи-то отношения.
За четыре планетарных дня до начала миссии по ремонту маршрутизаторов (должен сказать, злополучной миссии. Хотя мне все миссии хочется назвать злополучными. Ладно, неважно) я вышагивал по коридору ГИКа между медицинским и инженерным отсеками, пока большинство людей отдыхало. Я смотрел вместе с ГИКом сериал, но не мог стоять на месте. Вероятно, из-за того… ах да, больше я это не вычеркиваю, вы ведь уже знаете, что произошло. Затем мой дрон у кубрика услышал человеческие голоса на повышенных тонах. Длилось это недолго, но я успел уловить подлинное волнение, а не просто пылкий спор.
Я поставил серию на паузу и спросил ГИКа:
«Что это?»
«Ты не захочешь знать», – ответил он.
Как раз наоборот, мне безумно хотелось узнать. Я вызвал Третьего, и тот отчитался, что все совершенно нормально, то есть скучно. Он находился в лабораторном модуле, смотрел образовательные видеофильмы. Знаю, знаю. До сериалов он еще не дорос, это не так-то просто. Хотя со взломанным модулем контроля скука – это не так уж плохо. Жаль, что не мой вариант.
Если люди подерутся… Скажем так, вероятность этого была низкой. Споры случались, но не больше. Я так много времени провел среди людей, которые ненавидели друг друга, ненавидели меня, ненавидели то место, где мы находились, и на все это были веские причины. А теперь привык к людям, которые в большинстве случаев вели себя мило даже с незнакомцами и когда не соглашались друг с другом в том, что делать дальше. Они не пытались зарезать друг друга или отравить половину столовой. И я заскучал.
«Ты расстроен», – сказал ГИК.
Я уже двинулся в сторону жилого сектора.
Предполагалось, что я должен «регулярно проверять свои эмоции», вот я и сделал вид, будто собираюсь этим заняться.
«Да, это меня расстроило, – ответил я. – Я расстроен. Теперь ты счастлив?»
«Ты бредишь», – сказал ГИК.
Камеры ГИКа в коридорах ничего не показывали, а все средства визуального наблюдения в каютах экипажа были для меня заблокированы. На камбузе я обнаружил Кайди, с рассеянным видом поедающую кусочки из контейнера, – она явно что-то читала в своей ленте. Обнадеживающе. Я мало общался с Кайди, но знал, что если бы речь шла о чем-то опасном для жизни, она постаралась бы вмешаться или позвала на помощь, а не просто прибавила громкость на своем интерфейсе. Увидев меня, она лишь махнула рукой в сторону жилого сектора.
На полпути к нему из двери вылетел Тарик. Чуть не столкнувшись со мной, он резко остановился. Выглядел он испуганным.
– Какая-то проблема? – спросил я.
– Что? Нет! – Он уставился на меня. А я на него, чуть выше глаз. Он поморщился и провел рукой по волосам. – Не такого рода проблема.
– А какого рода.
Знак вопроса я в конце не поставил, потому что на самом деле не хотел знать и надеялся, что он не скажет.
Из дверного проема высунул голову Ратти.
– А, привет, автостраж. Извини, что мы тебя побеспокоили. Мы просто спорили.
Я не пошевелился. Я знал, что у меня максимум секунды четыре, прежде чем они сломаются и все выложат.
Но прошло всего две.
– Понимаю, это выглядит как… – начал Тарик.
– Никак это не выглядит, – прервал его Ратти. Так странно, что Ратти кого-то прерывает, хотя это не возбужденный разговор на повышенных тонах, когда все люди говорят одновременно. – Это был спор на тему секса.
«Я же говорил, ты не захочешь узнать», – сказал ГИК по приватному каналу.
Ох ты ж. Я скорчил рожу (ничего не мог с собой поделать) и невольно попятился
