этот миллиардер, друг Мансура, просто пошутил.
Однако Хаким невозмутимо продолжил:
— Вы разминулись. Он заплатил за твой номер за месяц вперед, еду тебе будут доставлять из ресторана…
— Не верю, что он улетел, — перебила Амаль, не заботясь о приличиях.
Хаким благожелательно улыбнулся ей. Они встретились в огромном саду за отелем и сидели во внутреннем дворике с видом на ухоженную зеленую лужайку, отполированные дорожки из каменных плит, фонтаны и идеально подстриженные живые изгороди. Однако этот фантастический пейзаж сейчас ничего для нее не значил.
Упершись обеими руками в стеклянный столик, она в отчаянии воскликнула:
— Он не мог оставить меня! Не мог так поступить со мной!
Не в тот момент, когда им так много нужно обсудить.
Час назад Амаль постучала в номер Мансура. Ответа не последовало. Она спустилась вниз, чтобы справиться у администратора, где он. Но ей не ответили, сославшись на политику конфиденциальности. Амаль потребовала связать ее с владельцем отеля. Наверняка Хакиму что-то известно о местонахождении Мансура. И вот они беседуют в саду.
Хаким смотрел на нее через солнцезащитные очки, и она не видела его глаз. Но вот он поднял их на лоб и сказал:
— Он действительно мне звонил. Очевидно, возникла необходимость проверить двигатель самолета. Я мог бы позвонить еще раз, чтобы узнать, не застрял ли он в аэропорту… — Он замолчал.
Амаль услышала приближающееся но.
Конечно же, есть условие, потому что Хаким продолжил:
— Но он ясно дал понять, что не хочет, чтобы ты знала о его отъезде заранее. Он мой друг, и он мне доверяет. Я не хочу его подводить.
Амаль молчала. Она точно знала, почему Мансур не хотел ей говорить. Она коснулась кольца на своем пальце, наблюдая, как Хаким проследил за ее движением, но ничем себя не выдал.
Она должна была убедить его предать доверие Мансура, но только на этот раз.
— Я люблю его, Хаким. Он должен узнать об этом, прежде чем улетит.
Какой шанс у нее будет, когда он поднимется в воздух и направится в Америку? Она сжала дрожащие губы, ее глаза горели от горячих слез, которые она едва сдерживала.
— Ладно, я помогу, — сказал Хаким после долгой паузы. Посмеиваясь, когда она ахнула от радости, он продолжил: — Мансур возненавидит меня за это на какое-то время, но я же не монстр. Я не буду мешать тебе заставить его признаться, что он любит тебя, упрямый дурак.
Услышать, что Мансур любит ее, было единственным стимулом, в котором она нуждалась. Она должна быть с ним. Должна дать ему понять, что тоже любит его и что еще совсем не поздно для того совместного будущего, о котором он так нежно говорил.
— Можешь задержать его самолет? — с надеждой спросила Амаль.
— Попробую, — ответил он с озорной ухмылкой.
— И как скоро мы полетим?
Таков был вопрос Мансура, когда пилот прервал его планы принять душ, чтобы сообщить ему об очередной незапланированной задержке. Сначала двигатель, теперь это…
Рассыпаясь в извинениях, пилот пообещал, что они поднимутся в воздух как можно скорее. Это было не то, что Мансур хотел услышать. Учитывая, почему уезжал так внезапно, он не хотел задерживаться и искушать себя желанием отправиться на охоту за источником своих страданий.
Выбросив мысли об Амаль из головы, должно быть, в десятый раз только за этот час, Мансур поспешно оделся. Он направился в переднюю часть самолета, чтобы лично убедиться в причине задержки.
Он быстро ее обнаружил.
Или она нашла его.
— Амаль… — выдохнул он, чувствуя, как заколотилось сердце. Он нарочито нахмурился, чтобы не выдать вспыхнувшую радость. — Что ты здесь делаешь? — Ему не нужно было спрашивать, но он хрипло поинтересовался: — Это из-за тебя пилот задержал вылет?
Она кивнула:
— Я должна была действовать, когда узнала, что ты еще в Аддис-Абебе.
— Хаким? — проворчал он. Но злости не было. При виде Амаль у него поднялось настроение, хотя он и пытался это скрыть. — Что привело тебя сюда? — снова спросил он с суровой ноткой в голосе. — Тебе не следовало этого делать.
— Я должна была, — твердо ответила она.
Амаль чопорно сидела на кожаном диване в салоне, положив руки на колени. Бриллиант на ее пальце было трудно не заметить.
Мансур не знал, что и думать, увидев кольцо. Он всю ночь мучительно размышлял, почему Амаль ему отказала во второй раз. А потом сделал ужасный выбор, решив вернуться в Штаты, а ее оставить в Аддис-Абебе…
— Зачем? — почти грубо спросил он. — Мы все сказали друг другу.
— Это ты сказал, Мансур. Я не дала тебе свой ответ, помнишь?
Конечно, он не забыл. И именно поэтому она здесь. Должно быть, хочет вернуть кольцо, чтобы покончить с этой его односторонней любовью раз и навсегда.
— Я решила, что хочу это кольцо.
Ее слова явились для Мансура полной неожиданностью. Он не был готов к такому повороту событий.
Он судорожно сглотнул.
— Хорошо, оно твое. Храни его или выброси в Индийский океан, делай с ним, что хочешь.
— А если я предпочту носить его?
Он сжал челюсти. У него заныло сердце. Что он мог ей сказать? Что ничто не доставит ему большего удовольствия?
— Если это сделает тебя счастливой, — выдавил он наконец.
Амаль нежно коснулась пальцами кольца из белого золота с бриллиантом в форме сердца. Она сделала это с такой любовью, что он чуть не бросился к ней, но вовремя остановился.
— Ты хочешь видеть меня счастливой? — спросила она.
Она еще спрашивает! Для него это главное на свете.
— Да, — сказал как отрезал, внутренне проклиная себя, что вообще ответил. Теперь у нее на руках козырь, и она с этим знанием сможет манипулировать Мансуром как пожелает.
— А если я скажу, что мое счастье не связано с этим кольцом?
Она посмотрела на него в упор. Ее взгляд был смелым, но не вызывающим. В нем плескалась дразнящая теплота. У Мансура екнуло сердце, когда он прохрипел:
— В таком случае, что сделало бы тебя счастливой?
— Ты.
Она сказала это так просто, что Мансур на мгновение оцепенел. Он вытаращился на нее, а затем нахмурился, отказываясь ей верить.
— Ты не хочешь меня. Ты видела, как я отношусь к своей семье. Я всегда думал, что ты совершила ошибку, отвергнув меня, но это не так, Амаль. Я плохой человек. И я тебя не заслуживаю. Конечно, это очень мило с твоей стороны польстить мне, но тебе не нужно притворяться.
— Но это чистая правда! — возразила она. — Ничто и никто не мог бы сделать меня счастливее. Я поняла это на прошлой
