разговора…
– Ильинишна? – вопросительно покосилась я.
– Пускай эти хлопцы отъедут подальше, – произнесла Рубиновая – не мне, а бывшему мужу. И показала на меня: – А она останется здесь. Я ей доверяю, понял?
Научный консультант вместе с госпожой продюсером, не сговариваясь, проследили, как машина с «хлопцами» скрылась в переулке и завернула за угол.
– И разговаривать здесь будем? – Леонид Георгиевич до сих пор не обращал на меня внимания. И чудесненько.
– Ага, здесь. – Моя клиентка больше не шмыгала и не лила слезы. – Чтоб не дрыгнулся.
– Как скажешь, как скажешь… – Куприянов поспешно закивал. Видимо, цеплялся за малейшую возможность контакта.
И вдруг с подозрением прищурился, нехорошо как-то и опасно.
– Лида, – с окаменевшим лицом произнес он. – Это у тебя на лице синяк?
Таким тоном родители спрашивают у своих чад-подростков: «Где шлялся?!» У моего папы, во всяком случае, бывал именно такой тон.
– Да! – вызывающе ответила Рубиновая.
– Из этой… из поездки? – все так же продолжил Куприянов. – Из деловой вот этой вот, в Тарасов?
– А ты уж и знаешь, куда я ездила, а? – Лидия Ильинична тоже подобралась. – А? А, а?
– Бэ, *****! – неожиданно выругался до сей поры цивильный Куприянов. – Совсем рехнулась с этой своей работой, лезешь куда не просят!
И тут же сник, плечищи под фирменным пальто опустились.
– Знаю я, куда ты ездила и зачем. Но вот это вот… – Он показал себе на лицо, подразумевая синяк Рубиновой. – Не думал я, что они вот так…
– Кто «они», Леня? – Лидия Ильинична первый раз за разговор обратилась к бывшему по имени.
Куприянов молча ткнул пальцем в рекламу «Гефеста». Очень красноречиво. Большой Брат следит за тобой.
– С Рыбой ты тоже не думал, что будет так? – ядовито осведомилась Рубиновая.
– А с ним-то что?! – Даже в подсветке щита было видно, как Куприянов побледнел и инстинктивно подался вперед. Будто несчастный Виктор Иванович лежал где-то здесь, неподалеку, и можно было немедленно посмотреть, что с ним такое.
Я предупреждающе заслонила Рубиновую, потеснила ее назад, подальше от Куприянова. Ильинишна обличительно тявкнула откуда-то из-под моей подмышки:
– Он в коме! По башке получил!
Вид у Леонида Георгиевича стал до того горестный, что мне захотелось дать ему чашку чая и плед. И утешительно похлопать по плечу. Ну да, с чего бы начальству «Гефеста» информировать своего сотрудника, пусть и важного, о карательных мерах для отступников?
– Ли-и-и-да! – простонал он сквозь стиснутые зубы, сжимая ладонями голову. – Месяц! Один месяц ты можешь просидеть спокойно и!.. Ничего никуда! Никак! Нигде!
Очевидно, эскапады бывшей супруги лишали его навыков осмысленной речи.
– Он сам со мной связался! Хотел рассказать! – отрезала Рубиновая.
– Месяц, Лида, ме-сяц! Четыре недели! Двадцать восемь дней!
Госпожа продюсер кровожадно подобралась, почуяв нужное в возгласах Леонида Георгиевича.
– Леня, – вдруг мягко и доверительно пропела она, – почему именно месяц?
Куприянов непонимающе уставился на нее, убрал руки от головы и опустил их.
– Что? – переспросил он.
– Дурачка не валяй. Почему мне нужно не лезть в дела «Гефеста» именно месяц?
Отдаю должное Леониду Георгиевичу: он моментально овладел собой.
– Перед начальством тебя прикрою, – бесстрастно парировал он. – Чтоб не трогали. Увидят, что присмирела, и никаких к тебе вопросов не будет. А я тем временем разработку до ума доведу, и…
– А если не доведешь? – накинулась Рубиновая. – А если не дадут обновленную разработку внедрить? А если не месяц понадобится, а больше?..
– Вот об этом мы можем не говорить? – почти взмолился Леонид Георгиевич.
– Мы можем вообще не говорить! – рявкнула моя клиентка – так резко, что закашлялась.
Куприянов дернулся было к ней, но остался на месте, покосившись на меня. Уже понял, что я не подпущу. В том числе и Лидию Ильиничну – к нему.
– Не говори ничего, Леня, я поняла. – Лидия Ильинична, прокашлявшись, вытерла слезы, окончательно испортив макияж. – Тебя твое начальство за яйца держит, использует, а ты все морду кирпичом носишь.
– Уж за что тебя твое начальство держит, я даже спросить стесняюсь, – с олимпийской невозмутимостью (и упомянутой «мордой кирпичом») отбрил Куприянов.
При этом по нему было видно: за что бы ни держали, лучше бы прекратили, потому что полновесное право на это до сих пор у него. Даже после развода.
– Я сама себе начальство, – тихо и яростно проговорила Рубиновая. И нанесла удар: – Заграничная компания, так? Покупка твоей разработки? Выход на мировой уровень – через четыре недельки?
«Удар» пришелся куда надо – Куприянов аж отшатнулся.
– Я тебя похищу, сопру и запру, – прорычал он.
Прозвучало, однако, довольно беспомощно. Становилось понятно, что Леонид Георгиевич не особенно силен в разного рода манипуляциях и интригах, к тому же весьма открыт и прямодушен. Иначе бы не угрожал похищением при мне – я ведь получаюсь в таком случае свидетельница.
Ладно, в конце концов, он же ученый, а не политик. И тем более – не телевизионная пиранья, наподобие Рубиновой.
Госпожа продюсер просияла.
– Ну-ну, – отмахнулась она. – Ты уже и так ко мне в квартиру, как к себе домой! Рубашечку ты прихватил? А? Розовенькую?
– Лида, поди в задницу, – смущенно огрызнулся Куприянов.
– Я только что оттуда, – сиропным голосом ответила Рубиновая. И ткнула пальцем в мою сторону: – Скажи спасибо этой даме, что я отделалась испугом и синяком.
– Они бы тебя не тронули. Только информацию забрали бы, и все. – Куприянов тем не менее впервые внимательно на меня посмотрел.
Я подмигнула. Да, мой хороший, я все это время была здесь.
– Да-а-а, конечно, – все так же сиропно прощебетала она. – Ты мне – букетик на кроватку, а они тот букетик под одеялко! Ты окошечко открытым оставил – а они мне прослушку, да камеры по всем углам, как тараканы!
– Скажи спасибо, что тараканы, а не крысы! – Леонид Георгиевич был весь красный, как томат, и уже тяжело дышал. Давление? Больное сердце? Просто чрезмерно разволновался? – Ты не знаешь этих людей, Лида. А я знаю.
