резко подавшись вперед. В его голосе прозвучал тот шелестящий холодок, который возникает там очень редко, но производит колоссальное впечатление даже на меня.
Кайл сглотнул и затравленно посмотрел на Ловчего. На меня. На сына и на мирно сыплющийся снег за окном.
– Я не накладывал на Чудо порчу, клянусь, – быстро заговорил он. – Я не умею, в конце концов! Но он всегда был гадом, и не мне одному он попортил жизнь. А также – не мне первому. Этих адорантов он использовал для себя. Всю партию, с тех самых пор, как отнял ее у меня – сначала дюжину фигурок, потом, когда они рассыпались, еще дюжину… И так уже год подряд. Естественно, мне было интересно, зачем он это делает. Как-то раз я пошел в храм Селесты и нашел там этих адорантов: благодаря тому, что все они разные, это было легко сделать, я помню, как выглядел каждый из них. Я перевернул фигурку, чтобы прочитать, что на ней написано, и. Удивлению моему не было предела. Неужели он купил адорантов для такой просьбы?!.. С другой стороны, учитывая отвратительный характер и поведение этого человека, было логично, что ему требовалась помощь богов. Поверьте: сам я бы ни за что не стал накладывать порчу на человека, даже такого мерзкого, как Чудо!.. Но когда я узнал, что он и так Давно уже проклят… Мы с несколькими другими несправедливо обиженными им людьми (так получилось, что все мы живем рядом и потому знакомы) просто воспользовались открывшимся фактом и внесли некоторые корректировки в адорантов. Это ведь не так плохо, как самому проклясть кого-то, верно? Да и вообще, если бы Чудо не уволил моего друга Эверика две недели назад, мы бы не стали этого делать! Но то увольнение, право, было последней каплей!
О, боги. Неужели Кайл имеет в виду именно то, о чем я думаю?! Тогда нам срочно нужно в Храм Селесты!
– Так, – глаза Полыни также вспыхнули пониманием. Он поднял ладонь, прерывая быстрый и взволнованный поток речи торговца. – Быстро скажите, как выглядели ваши адоранты. Вернее, уже адоранты Чуда. И где они стоят. И да – не вздумайте покидать город, Кайл. Отпразднуйте Новый год, конечно, но потом ждите меня в гости. Сбежите – вам же хуже.
Мы с Полынью уже мчались к выходу из дома.
– А мы. – Кайл вскочил нам вслед. – А мы разделим ответственность с остальными?
– Обязательно, – мрачно пообещал Полынь.
На этот раз в храме Селесты почти не было людей.
Сиреневые сумерки опустились на лесную столицу. Большинство горожан сейчас коротало время либо в центре Шолоха, наслаждаясь его праздничным убранством, либо дома – отдыхая и набираясь сил перед тем, как колесо года провернется вновь, запустив нас всех прямиком в будущее, как на санках со снежной горы.
Полынь двумя руками распахнул высокие створчатые двери храма. Я проскользнула следом. Несколько хористов, распевающих у алтаря зимние гимны, с удивлением покосились на наш стремительный бег через весь неф, но не замолчали и даже не заикнулись. Они пели изумительно; под их нежные голоса и высокие ноты песни – взошла звезда ясная, тихая, прекрасная, и горит над всей вселенной, – мы мчались сквозь сумрачные пределы, заполненные мягким светом разноцветных свечей.
– Вот они! – шепнула я, взлетая по узкой крученой лесенке к карнизу, на котором в рядок стояли адоранты господина Чудо Бахари.
Дюжина фигурок: приплясывающие, тоненькие, очаровательные – без лиц, но с хорошо прорисованной одеждой и украшениями.
– Эй, что вы делаете? – удивленным шепотом окликнул нас священник, бесшумно скользящий мимо с целым ворохом крупных и благоухающих снежных цветов для завтрашней мессы.
– Проверяем молитвы на наших адорантах! Я, кажется, перепутал текст, нужно исправить! – бессовестно солгал Полынь.
Священник понимающе кивнул. Никаких больше вопросов или возражений от него не последовало – никаких проверок или чего-то в этом духе. Хотя мы трогали чужие фигурки. Мы с Полынью переглянулись.
Раз мы не вызвали ни у кого подозрений, то и наши предшественники под предводительством торговца Кайла – тоже.
Я взяла ближайшую из статуэток и перевернула. На ее глиняном дне сохранился старый текст – он был перечеркнут и местами стерт, но все же читаем.
Этот старый текст гласил:
«Прошу богов-хранителей и великую энергию унни исцелить господина Чудо Бахари от наложенной на него порчи и сохранить его здоровье, покуда стою я, адорант, здесь, в храме Селесты, поставленный господином Бахари».
Такой же текст был на остальных адорантах – мы с Полынью проверили их все. Но, как я уже сказала, фразу на адоранте в моих руках зачеркнули и вместо нее написали кое-что другое:
«Прошу больше не исцелять господина Чудо Бахари и оставить его с порчей наедине, покуда стою я, адорант, здесь, в храме Селесты, поставленный Кайлом Шервином…»
А на другом адоранте была подпись: «.поставленный Луцией Маракони». А на третьем: «.поставленный Алейрой из Дома Парящих». Всего шесть разных имен, принадлежащих заговорщикам, которые были в нашем списке подозреваемых, и среди которых мы и выбрали Кайла – интуитивно.
– Получается, дело господина Чудо Бахари началось с того, что примерно год назад кто-то наложил на него порчу. Мы не знаем кто, но он сделал это прикосновением. Однако Чудо заметил это и вместо того, чтобы обращаться к знахарям или властям, предпочел неожиданный способ лечения. А именно: взял адорантов, которых незадолго до этого «отжал» у торговца Кайла, и поставил их здесь молиться о его здоровье. И это. – я удивленно вскинула брови, – сработало! Порча не действовала целый год.
– Да уж, внезапно, – подтвердил Полынь, полой своего плаща аккуратно стирая новый текст на адоранте, но оставляя и подправляя старый. – Целый год господин Чудо жил припеваючи, но две недели назад с некрасивым скандалом уволил сотрудника Эверика. Эверик пожаловался своему другу Кайлу. Торговец в ответ рассказал ему об адорантах, которые ставит Чудо в этом храме, и надписи на которых Кайл, очевидно, однажды прочитал, узнав тем самым о порче. И вот друзья на волне гнева придумали план мести и заодно вовлекли в него еще четырех недругов Чудо Бахари. Они действительно не наводили на него порчу, нет. Они просто отняли у него лекарство.
Полынь вздохнул.
Пока он говорил, мы с ним стерли все свежие надписи на адорантах, оставив только изначальные, чудовские.
– Как думаешь, малек, они теперь снова… эээ… действуют? – неуверенно протянул Ловчий.
Думаю, как и я, он вспоминал собственное презрение к этим фигуркам, явленное не ранее чем сегодня днем.
Я покрутила волшебную статуэтку в руках.
– Мне кажется, нам надо дописать наши имена, Полынь: «.поставленный Тинави из Дома Страждущих» и «.поставленный Полынью из Дома Внемлющих». Иначе, наверное, не сработает – наши предшественники же не от хорошей жизни вздумали подписываться под преступлением!
– Ох-ох, – поморщился Полынь. – Не хочу в этом участвовать. Получается, я прямо буду «болеть» за этого Чудо, прямо стараться ради его выздоровления. А он мне глубоко неприятен.
– Ой, ну ты как дитя малое! Ты и так ради него стараешься по долгу службы. Давай сюда фигурки, капризный ты Генерал Улова. Сама подпишу.
Я так старательно умещала свое имя на и без того плотно забитых текстом статуэтках, что чуть не прикусила язык, увлекшись. Вскоре все было готово.
– Что, переписали? – мило уточнил священник, когда мы спустились с лесенки.
– Ага, – сказала я.
– Вот и славно! Благослови вас Селеста на прекрасные поступки и красоту сердец, господа!
Полынь вздохнул:
– И ваш храм благослови. На безопасность паствы в первую очередь.
– Боюсь, это не профиль нашей богини, – мягко улыбнулся священник.
– Ничего. Уж постарается как-нибудь, – подмигнул Внемлющий, а я, чтобы сгладить резкость его слов, ссыпала священнику в руки кучу новогодних сладостей, набивавших карманы моего плаща.
Когда мы вернулись, господин Чудо Бахари уже благополучно ожил. И тут же, на месте, получил хорошенький нагоняй от Полыни – целую лекцию о том, что закон законом, но хреновый характер – это проблема, и лучше бы с ним что-то сделать, если Чудо не хочет, чтобы в следующем году мы расследовали его убийство.
– А то все к этому идет, понимаете, – развел руками Внемлющий и пошел переговорить о чем-то
