Приняв решение, Чигирик сориентировался по солнцу и двинулся в долгий и опасный путь.
Опираясь на палку, он шел вдоль опушки букового леса, зорко поглядывая по сторонам. Оружия, кроме штатного «Макарова», у капитана не было.
Во время одной из таких остановок Чигирик заметил человека, лежавшего в чаще, довольно далеко от лесной дороги. Скорее всего, это был мертвый. Судя по форме — российский солдат. Он неудобно лежал на правом боку, навалившись на камень. Однако Несколько минут наблюдения позволили выяснить, что солдат жив. Просто он спал тем сном, который называют мертвецким. И даже муравей, растерянно мыкавшийся по щеке человека, не доставлял ему беспокойства.
Чигирик прислушался. Кругом было тихо. Только далеко в стороне обстукивал дерево дятел.
Стараясь не шуршать кустами, Чигирик подошел к лежащему. Переступил через ноги солдата, подогнутые к животу. Увидел в руках спящего гранату Ф-1. Нагнулся, разжал ладонь и потянул смертоносный снаряд к себе. Солдат даже не шелохнулся.
Автомата у вояки не было.
Чигирик присел на поросшую лишаями валежину, поискал глазами и сорвал травинку с пушистым колоском на конце. Протянул руку и пощекотал спящего под носом. Поначалу тот не среагировал, но после настойчивых стараний Чигирика дернул головой, открыл глаза и сел, хлопая руками по земле, должно быть, искал свою гранату.
Чигирик ткнул ему жестким пальцем в спину. Сказал негромко, но со всей строгостью:
— Сидеть! И тихо!
Солдат замер, полусогнувшись.
— Ляг на спину.
Солдат послушно лег. Увидел перед собой летную куртку и кулак, сжимавший гранату как булыжник, приготовленный для удара. Широко раскрыл глаза.
— Не убивайте. — голос выдавал тот настоящий страх, сыграть который не под силу ни одному самому талантливому актеру.
— Кто такой?
Солдат молчал. Все, что он пережил, когда погибли его товарищи, встало в памяти одним кровавым образом лейтенанта Головина, лицо которого боевики поочередно месили ботинками. Спазм ужаса снова перехватил дыхание.
— Успокойся. — Чигирик сам недавно пережил шок и понимал, в каком состоянии мог находиться его пленник.
— Как ты здесь очутился?
— Как? — солдат с безразличием повторил вопрос.
— Рассказывай. — Чигирик толкнул его в плечо. — Ну?
Сбивчиво, но достаточно понятно Крепаков объяснил все, что произошло в урочище и чему он стал свидетелем.
Чигирик осторожно выбрался на откос и огляделся. Трупы солдат, окровавленные и растерзанные, лежали внизу — на дороге и по обочинам. Оружия нигде видно не было, его забрали боевики.
Чигирик вернулся к солдату, еще так и не пришедшему в себя.
— Ты теперь видел, что такое смерть? Так?
— Так, — солдат отвечал, почти автоматически повторяя слова, которые произносил капитан.
— Фамилия?
— Моя? Крепаков. Рядовой Крепаков.
— Очнись! — Чигирик взял его за плечо и резко тряхнул. — Ну!
Солдат подобрался, на лицо стало постепенно возвращаться осмысленное выражение.
— Тебе здорово повезло, Крепаков. Такое бывает нечасто, но, как видишь, бывает. Сейчас мы пойдем отсюда, но уже не будем надеяться на везение. Не имеем права. Ты понял? Наше дело работать так, чтобы тянуть на себя удачу за уши, не ожидая, когда она повернется к нам. Сечешь?
— Секу.
Крепаков ответил правильно, но уверенности в его голосе не прозвучало.
— Давай договоримся, — Чигирик снова вложил в голос острую командирскую жестокость. — Тебе страшно, верно? И было страшно, когда ты видел все, что происходило с друзьями. Но от страха ты не помер. Сердце не разорвалось. Дыхание не остановилось. Так и бывает. Ты мужик, Крепаков. И не стыдись страха. Он нормален для здорового человека. Я тоже его чувствую. Но когда страх берет верх над человеком, его надо преодолевать. И ты это сумеешь. Понял?
В глазах Крепакова засветилось нечто, похожее на надежду.
— Вы думаете, мы выберемся отсюда?
— Теперь произнеси эти слова так, чтобы они не звучали вопросом.
Крепаков жалко улыбнулся. Он оживал.
— Мы выберемся отсюда.
— Вот так. Теперь двинулись. Иди первым. У тебя ноги покрепче, а я хромаю, поэтому пойду чуть позади. Главное — не думай, что я тебя подставляю. Если кого-то встретим, будь уверен — в беде не оставлю.
— Я так не думаю.
— Молодец, малый. Пошли! Вон на ту горушку.
Не выходя из леса, они двинулись на запад. Прошли метров двести и Чигирик вполголоса скомандовал:
— Стой!
Крепаков остановился, повернулся к хмурому капитану.
— Я тобой недоволен, солдат.
Крепаков выглядел оторопело.
— Что-то не так делаю? — И тут же, осененный догадкой, добавил: — Медленно иду?
— Идешь ты не медленно, но плохо.
— Не понял.
Чигирик вытер лицо рукавом. Широко вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха.
— Плохо ты идешь, друг! Совсем плохо, и мне это не нравится.
Крепаков собирался что-то ответить, но Чигирик остановил его движением руки.
— Помолчи! Я скажу, а ты запомни навсегда. Многое в наших делах зависит от настроения. От того, с каким чувством мы дело делаем. Можно опилки лопать так, будто это мед. А можно шашлык жевать, как резину.
— Какое имеет отношение?…
— Прямое. Ты на каждом шагу чувствуешь себя зайцем, за которым бегут охотники. Это хреновая позиция. Никогда не позволяй себе быть для кого-то дичью.
Крепаков пытался оправдаться.
— Я, товарищ капитан, себя дичью не чувствую.
— Тогда какого ж… Извини, какого дьявола ты все время оглядываешься? Меня это раздражает. Боевиков здесь нет, но мы с тобой их должны постоянно искать. Не они нас, а мы их. Чтобы обойти стороной. Понял? И улыбайся. Иначе распорю тебе рот от уха до уха.
— Зачем? — Крепаков понял, что это капитан так наверное шутит.
— Ты слыхал, что сказал наш великий министр обороны Грачев? Впрочем, где тебе. А он сказал: наш солдат умирает с улыбкой. Бред собачий, но именно так мы и должны с тобой умереть.
— Понял, товарищ капитан.
И они пошли дальше.
Позже выбрались на широкую тропу, которая, извиваясь между камней, уходила на юг. Крепаков растерянно остановился на открытом пространстве. Когда идешь по лесу, любая дорога, возникающая на твоем пути, кажется именно тем путем, который ищешь.
