их, а как хотел есть, так и не перестал. Никакой сытости.
— И в животе урчание, — добавил Культя.
— Это у тебя вечные с животом проблемы, — посмеялся попрошайка. — Тебе и пукнуть боязно, как бы не обмишуриться. — Сява горделиво натужился и дал звук. В его штанах странно загудело и как будто что-то лопнуло. — Ой! — перепугался попрошайка. — Что это? Что это такое? — Он ощупал себя и прямо весь скорчился от страха. — Штаны к жопе прилипли, — прошептал испуганно.
— Снимай! — сказал Кнут.
Попрошайка быстро развязал тесемки и выставил зад на экспертизу.
— Что? Что там? Не томите!
— Непонятное что-то, — озадаченно произнес Культя. — Не мог бы ты еще раз…
Попрошайка натужился… Большой розовый шар надулся меж Сявиных ягодиц и с резким хлопком взорвался.
— Кишка лопнула, — ужаснулся Культя.
— Нет, не кишка это, — присмотрелся Кнут. — Это, кажется, то, что мы ели.
— Да? — обрадовался Сява. — Он оторвал кусочек и стал рассматривать. — Точно. Та самая буржуйская еда. Только пахнет уже не так. Со-о-всем не так…
— А на вкус? — спросил Культя.
Утром четверо путешественников опять заговорили о возвращении. Сява предлагал немедленно бежать в Коммунизию, а там уж, как Кузмич на душу положит. Главное — подальше от вражьих происков.
Культя согласно кивал.
Кнут настаивал на внезапном внедрении в логово капиталистов, экспроприации некоторого количества продовольствия и быстрого отступления в родные пенаты.
— Да, едой, конечно, неплохо бы запастись, — не очень решительно согласился Культя. — До наших краёв идти далеко… А ведь это ты нас на юг заманил, — критик зло толкнул попрошайку в бок. — Сидим тут теперь у капиталистов, трясёмся, того и гляди схватят…
— Я не трясусь, — заговорил Сява. — Я, если надо, как дам стрекача — ни один буржуй не догонит. Они — буржуи-то все толстые, сидят, небось, целыми днями на своих мешках с фантиками и крыс жирных трескают, чтоб им лопнуть всем от обжорства.
— Они-то сидят, и будут сидеть. За тобой прислужники их погонятся. Эти, за пару фантиков, кого хочешь догонят.
— Не догонят, — расхвастался Сява. — Меня ещё никто не догонял.
— Вот тогда иди и добывай еду, раз ты такой прыткий. А мы тут подождём.
— И пойду. Наемся и как дам стрекача. До самого Хремля добегу. И не остановлюсь ни разу. И оглядываться не буду. А вы сидите тут и ждите, пока вас в цепи закуют и начнут измываться.
— Надо всем вместе идти, — решил Кнут. — Украдём что-нибудь и бегом.
— Да, вместе легче воровать, — поддакнул Сява. — Одни едят, другие на стрёме.
— Значит, углубляемся в логово? — спросил Культя, всё ещё робея, но уже и с некоторой долей решимости.
— Значит, да, — кивнул Кнут. — Местность тут безлюдная, холмистая…
10
Крадучись, ползком, мелкими перебежками друзья приблизились к большой зелёной плантации.
— Что это за дрянь? — спросил попрошайка, пережёвывая какие-то семена.
— Может, надо корни есть?
Культя стал копать.
— Нет, их и не разжевать даже.
— Может листья?
— Фу!..
— Эй, — крикнул кто-то.
Сява замер с листом во рту. Над ним стоял человек. В коротких штанах и цветастой футболке. Мужчина. Светловолосый. Молодой.
— Как дела? — спросил он.
— Так себе, — ответил Сява.
— Голодный?
— Ага, — не растерялся попрошайка.
— Оттуда? — человек кивнул в сторону Коммунизии.
— Оттуда, братец.
Человек усмехнулся, кинул Сяве два апельсина и пошёл вдоль поля.
— Ишь, щедрый какой, — буркнул попрошайка. — Сам бы эту дрянь хавал.
— Да он, дело ясное, из бедных, — заступился за прохожего Культя. — Видишь, как одет? Босой. Штаны короткие. Рубаха без рукавов.
— Да, трудна тут жизнь у простого народа, если они такие горькие тыквочки едят, — вздохнул Сява.
— Это не тыквочки.
— Тем хуже…
— Да…
— А этот тип нас не выдаст? Кинул нам эти штуки, бдительность усыпить, а сам бегом к капиталистам, чтобы выслужиться.
— Кто его знает… Холуи буржуйские здесь, надо полагать, на каждом шагу околачиваются.
— Тогда уходим.
На другом поле, засеянном кормовой свеклой, ботва оказалась почти съедобной.
— У нас такое не выращивают. Наше вкуснее, — прошамкал Сява.
— Будут капиталисты свой народ тыквочками кормить. Сами, небось, жрут, канальи. А народу вот те жёлтые, да эти зелёные.
— Как бы там ни было, а надо настоящие продукты искать, — сказал Сява. — Листья с собой бесполезно брать. Скукожатся. Засохнут.
— Эх, крыс бы копчёных…
— Или ворон жареных…
— Опарышей бы…
— Ага, размечтались, — злобненько сощурился попрошайка. — Раскатили губищи. Действовать надо, а не разглагольствовать. Есть же тут где-нибудь поле с картошками или тыквочками. Надо его найти. Загрузиться и драпать изо всех сил что есть мочи.
Культю знобило, и он готов был драпать хоть сейчас.
— Действуем! — скомандовал Сява.
Проползли немного, потом ещё.
— Глядите, дорога. А вон гриб. Новый. Не развалившийся.
— А почему у нас грибы новые не растут?
— А кому они нужны? Чем новее гриб, тем опаснее. Всё в них обваливается, рушится. Старые грибы лучше, безопаснее.
— Да, в новый гриб я бы и шагу не ступил. Треснет камнем по башке — и капут.
— А гляди-ка, вон там, кажется, город.
— Плохо видно, далековато, но точно, город.
— В город нельзя идти, — предостерёг Культя. — Там-то нас уж точно сцапают.
— Сами знаем, не маленькие, — отрезал Сява таким тоном, как будто он руководитель операции. — А вот для ориентировки следовало бы как-то этот город назвать. Например…
— Можно назвать его Красноплюйск, — предложил Кнут.
— Ты что! Нельзя использовать наше гордое название «Красно» для помечивания вражеской территории, — замахал руками Культя.
— Конечно, никак нельзя, — поддакнул Сява. — Пусть будет Белоплюйск или Черно…
— Еще лучше Грязноплюйск, — предложил Культя.
— Или Тухлоплюйск. А можно — Рвотноблюйск, — затрещал Сява. — А еще…
— Ну, понесло… — оборвал попрошайку Кнут.
— Да ладно, как хотите, но только не «Красно…». Я, как член Партии, категорически возражаю.
— Значит, будет Грязноплюйск, — сказал Кнут.
— А чем Тухлоплюйск хуже? — опять заартачился Сява.
— Хорошо, назовем его Тухлоплюйск, — согласился Кнут и посмотрел на Культю. — Ты не возражаешь?
— Да, ладно, пускай, иначе ведь не отвяжется…
Сява приложил ладонь к бровям.
— Эй, смотрите — чудовище!
По неширокой просёлочной дороге в сторону города двигался автомобиль.
— Железный таракан!
— У нас такие тоже есть. Я видел.
— Есть, но наши все дохлые.
— А тут живой.
— С ума сойти можно. Как тут только люди живут? Ужас!
Беглецы дружно начали звездиться.
— Слава Кузьмичу за нашу жизнь.
— Счастливую.
— Безбедную.
— Безопасную.
— Слава Политбюро!
— Слава Партии!
— Слава Коммунизму!
— Гляди, из гриба люди выходят.
— Одеты бедно.
— Как это они в такой одежде ухитряются спать? Зароешься в мусор, поколешься весь, исцарапаешься…
— И холодно. Ноги и руки-то — голые.
— Да-а-а. Жуткая страна.
— Надо бы к этому грибу подобраться поближе, — предложил Сява. — Может, там есть чего украсть? Только
