выехавшие на последний перед ущельем гребень, считали уже ворота Балаклавы распахнутыми настежь, как вдруг на их пути возникла двойная цепочка одетых в красные мундиры горцев, вошедшая в историю как «тонкая красная линия, окованная сталью»[132]. Шотландцы были полны решимости дорого продать свою жизнь. Озадаченные русские остановились — и в тот же самый момент по ним хлестнул сокрушительный ружейный залп, затем второй. Лошади и всадники валились пачками, оставшиеся в живых русские были в полном замешательстве.
Возбужденные успехом шотландцы бросились было в штыковую атаку, однако полковник остановил их, крикнув.
— Отставить, Девяносто третий! Ну чего вы там разошлись?
Третий прицельный залп обратил русских кавалеристов в беспорядочное бегство, вслед им неслись торжествующие крики шотландцев[133]. «Тонкая красная линия» устояла и заслужила себе бессмертие. И все же по сравнению с дальнейшими событиями это была не более чем разминка. Балаклаве угрожала огромная масса русской кавалерии. Так как командиры обеих армий были в равной степени бездарны, ни одна из них не высылала вперед конных разведчиков, и последовавшее столкновение главных сил напоминало не столько военную операцию, сколько дорожно-транспортное происшествие.
Лорд Раглан расположился в таком гордом удалении от поля боя, что у верховых посыльных уходило на доставку его приказов не менее получаса. Кроме того, взгляд на долины сверху, вроде как с театрального балкона, искажал представление о местности, холмистая и болотистая в действительности, она казалась ему плоской и сухой. Как бы там ни было, он издал свой второй приказ: «Восьми эскадронам тяжелых драгун отойти в направлении Балаклавы для оказания поддержки дрогнувшим туркам».
К тому моменту как эта записка достигла командира тяжелых драгун, «дрогнувшие турки», которых он должен был поддержать, бежали с поля боя в гавань и теперь пытались забраться на какой-нибудь корабль. Генерал Скарлетт, багроволицый вояка с обширными седыми усами, чье дружелюбное отношение к подчиненным находилось в разительном контрасте с высокомерием всех этих герцогов, подчинился приказу главнокомандующего. Однако такой маневр поставил его войска прямо на пути главных сил русской кавалерии. Скарлетт был вынужден дать им бой, ставший одним из самых блестящих примеров действий кавалерии против кавалерии, наряду с сокрушительной контратакой лорда Аксбриджа против кирасиров Нея под Ватерлоо.
Русские имели численное превосходство, по крайней мере десять к одному[134]. 4000 русских против трехсот англичан. Скарлетт обнажил саблю, приказал своим кавалеристам построиться цепью и повел их в атаку — вверх по склону! Наглость этого необычного маневра настолько поразила командира русских, что он подал сигнал остановиться, поставив своих кавалеристов в максимально неблагоприятное положение — неподвижные, они приняли на себя удар бешено скачущего противника. По самому своему принципу кавалерия, как и любая мобильная сила, эффективна лишь тогда, когда находится в движении. Серые шотландцы и эннискилленцы[135], возглавляемые отчаянным генералом Скарлеттом, врезались в строй русской кавалерии и сразу в нем утонули. Глазам тех, кто наблюдал за происходящим сверху, открылась невероятная сцена. Ярко-красные англичане, затерянные в огромной серой массе, бешено рубили, кололи, стреляли из пистолетов, никто из них не дрогнул и не отступил. Затем в схватку вступил и второй эшелон Скарлетга, 5-й тяжелый драгунский полк. Русская кавалерия заколебалась, это был самый подходящий момент для нанесения решающего удара, однако у тяжелой бригады не оставалось больше никаких резервов, все драгуны уже вступили в бой. Тем временем шестьсот кавалеристов легкой бригады пассивно наблюдали за разыгрывающейся драмой с расстояния в пятьсот ярдов, одна минута хорошего галопа, и они нанесли бы этот решающий удар. Но нет, они сидели в седлах, изнемогали от бессильной ярости и не вмешивались в бой, их командир, лорд Кардиган, наотрез отказывался предпринимать какие-либо активные действия без указаний свыше.
Позднее он оправдывал такое бездействие приказом своего непосредственного начальника: «Генерал-лейтенант герцог Луканский приказал мне ни под каким видом не покидать занимаемых позиций, а лишь оборонять их от русских атак. Русские нас не атаковали».
Отсюда видно, что этот человек был не просто бездарен, а в опасной степени — глуп. В его бригаду входили уланы 17-го полка под командованием талантливого отважного капитана Морриса, выпускника Королевского военного колледжа[136]. Своей невысокой, плотной фигурой он заслужил у подчиненных почетное прозвище «Карманный Геркулес». Моррис пользовался среди солдат огромной популярностью, так же как и его ближайший друг, капитан Эдвард Ноулан. Оба они успели уже сходить в четыре кавалерийские атаки, оба всей душой презирали своих надменных командиров. Для кавалерийского офицера важнее всего умение мгновенно оценивать быстро меняющуюся обстановку и выбирать наилучший момент для нанесения удара. От средних веков до Наполеона каждый крупный полководец обладал таким талантом, но у Лукана и Кардигана он отсутствовал вчистую. Когда русские побежали, капитан Моррис подъехал к Кардигану:
— Милорд, разве наша бригада не намерена атаковать бегущего противника?
— Нет. Я имею приказ не покидать этих позиций.
— Но, сэр, мы просто обязаны использовать такую прекрасную возможность.
— Нет, сэр,— повторил третий герцог Кардигана,— я не нарушу полученного мной приказа.
— В таком случае, милорд, позвольте мне взять моих уланов и атаковать противника. Вы же видите, что русские в полном смятении.
— Нет, сэр, вы этого не сделаете! — высокомерно ответил герцог: настырный подчиненный вызывал у него крайнее раздражение.
Разъяренный Моррис повернулся к штабным офицерам, присутствовавшим при этой сцене:
— Джентльмены, вы были свидетелями моей просьбы,— бросил он сквозь судорожно сжатые зубы.
Случившийся неподалеку рядовой 17-го полка выразил вслух то, о чем думали все его товарищи:
— Боже милостивый, какой случай проходит мимо! Мы за это еще поплатимся.
Сильно потрепанные русские бежали. В конце Северной долины они остановились и начали снимать с передков свои мобильные пушки. По завершении победоносной операции лорд Лукан прислал лорду Кардигану письменный выговор за то, что тот не пришел на помощь тяжелой бригаде, впоследствии справедливость этого выговора долго и горячо обсуждалась на страницах «Таймс». Поразительный успех Скарлетга изменил всю перспективу сражения. Лорд Раглан решил, что удачно сложившаяся обстановка представляет прекрасную возможность отбить назад редуты, а вместе с ними и столь ценившиеся им пушки. Он послал лорду Лукану третий приказ: «Кавалерии выступить вперед и использовать любую представляющуюся возможность для возвращения высот. Ее поддержит пехота, которая получила приказ наступать на двух фронтах.»
С прочтением этого приказа возникла проблема. Текст, записанный адъютантом и попавший в руки лорда Лукана, выглядел несколько иначе. После слова «приказ» стояла точка, слово же «наступать» было написано с заглавной буквы. По сути дела, Лукан получил приказ «Наступать на двух фронтах», то
