Следующий способ атаки – обыкновенный механический удар. Точка псевдохоукинга так тонка, что проскальзывает между молекулами, и той фирме негде развернуться, чтобы добиться приличного удара. Но они нашли способы – обычно бьют гравитонными лучами со всех сторон. Когда поток когерентных гравитонных лучей бьет в точку псевдохоукинга, отбрасывая ее на сантиметр в ту или другую сторону, клаймер трясется от каждого толчка.
– В первом патруле я под такой атакой побывал, – говорит Дикерайд. – Как в металлическом барабане, по которому колотят палкой. Больше страха, чем повреждений – эффективное сечение слишком мало. Если уж становится совсем невмоготу, набираешь высоту и еще уменьшаешь эффективное сечение. Игра в кошки-мышки. Они все время пробуют новую тактику или новое оружие. Говорят, что и у нас готовится кое-что новенькое. Ракета, которую можно запускать из ноль-состояния. Устройство, которое может в ноль-состоянии работать на сброс тепла.
– А магнитная пушка?
Он насмешливо фыркает.
– Должен признать, это единственная новая хреновина, которую нам пришлось видеть. Какая от нее польза, я без понятия.
– Знаешь, Эмброуз, у меня такое чувство, что тут что-то есть. Никто не знает, какая от нее польза. А в штабе сидят не такие тупицы, чтобы брать что-либо на вооружение исключительно потому, что это изобрел племянник адмирала.
Такие теории вырастают в объяснение чего угодно, что командование не считает нужным сообщать.
– Может быть, что-то специальное, на одну цель. Спецзадание.
– Сам так думаешь или Старик говорил?
– Нет. Да он и знал бы – не сказал бы, а он не знает. Приказы еще не получены.
– Кто-нибудь рассказывал тебе, как Таркентон подбил один из их линкоров во время осады Кармоди? Это было на «Восьмом шаре» в его третий полет.
Танниан по прозвищу «Клаймерный Флот» создал кучу легенд о великих патрулях и командирах. Одна из главных – история о Таркентоне. Он подбил линкор в самый тяжелый час войны. Вражеский флот был полностью дезориентирован. Подбитый им корабль командовал всей операцией при Кармоди.
Это были времена славы, беспечные дни. Таркентон жив и поныне, командует Вторым клаймерным флотом, далеко отсюда, ближе к Внутренним Мирам. Однажды я видел его, сразу же после назначения на должность. Худой человек с пустыми глазами, шествующий в окружении призраков.
Историй тысячи, и я уверен, что услышу их все – Дикерайда хлебом не корми, дай поговорить.
Сейчас он рассказывает о Палаче. Палач – лучший в той команде. Он командует группой охотников. Их стиль – охота за скальпами, а не прикрытие конвоев.
– Нам не стоит беспокоиться, шесть месяцев назад его послали против Таркентона. Космолетчик, прославившийся на истребителях, достоин восхищения. Служба на истребителях – самая неблагодарная, самая незаметная.
Все работавшие на заправке пульты консервируются, и я возвращаюсь в операционный отсек. Мне хочется взглянуть, как Старик воспользуется везением при заправке. Дикерайд правильно предположил – он хочет как следует встряхнуть новичков, чтобы они вработались.
– Не так плохо, когда есть возможность прогуляться, правда? – спрашивает Яневич, когда я вхожу.
– Правда. Хотя условия для прогулки немного пугают. А как только я привыкну, мы снова перейдем в паразитный режим.
Он подмигивает.
– Именно так. Именно так. Садись.
Он предлагает мне кресло перед монитором.
Я не отказываюсь. Нога болит, и к тому же мне хочется получше рассмотреть «Сьюбик Бей», снизу я его почти не видел. Я перехожу в режим инфракрасного усиления и переключаюсь с камеры на камеру. Изображение, когда я его нахожу, оказывается призрачным, как нередко бывает в инфракрасном диапазоне.
– Это заправщик нового типа? Или это из-за усиления?
Единственный известный мне до этого танкер представлял собой длинный прямоугольник из балок со сплюснутыми баками на концах. Летающая рама. Посередине, на поперечинах к оси корабля, превращая раму в гигантскую крестовину, находились двигатели. Жилые помещения располагались в поперечинах.
«Сьюбик Бей» в целом имеет такую же структуру, но он в два раза длиннее. Две рамы меньшего размера располагаются крест-накрест, и у него поэтому четыре бака, а не два. Поперечины в середине корабля длиннее, двигатели мощнее и жилые помещения, возможно, просторнее.
Два клаймера заправляются, третий на подходе. Мы, очевидно, заправлялись из бака, с которого снято прикрытие.
– Сам впервые такой вижу, – говорит Яневич. – Новый корабль, класс «Кайел». Штаб усиливает боевые действия. Посылают больше клаймеров и увеличивают число заданий для каждого. А потому нужно быстрее доставлять больше АВ в точку заправки.
– А безопасность? Вроде бы вероятность катастрофы по теории пропорциональна кубу емкости.
– Пока еще танкеры не гибли. – Мой кислый вид вызывает у него улыбку. – Эти ребята очень осторожны. Они знают, что это такое – сидеть на действующем вулкане. Думаешь, у нас в офицерском клубе перед отлетом это из ряда вон? Ты бы на этих людей посмотрел. Полеты у них по году. И когда они оттягиваются, так уж оттягиваются. – Он тоскливо посмотрел на экран. – Но у них экипажи смешанные.
Отсутствие спутников более деликатной природы не может не сказываться. Разговоры стали менее безличными и менее профессиональными. Тродаал развлекает вахтенных интимными подробностями своих взаимоотношений с чернокожей радисткой. Его Друг Роуз изображает простака-слушателя. Они отлично рассказывают истории на пару.
Все это время Рыболов смотрит на экран и притворяется глухим. В его личной вере силен фундаменталистский уклон.
Из темного лабиринта проводов внутреннего круга раздается голос Ларами:
– А классно было бы встретиться с кораблем, где в экипаже девочки! Герметизируем шлюзы – и недельные каникулы экипажам.
И хихикает, как девятилетняя девочка от щекотки.
– Да, – размышляет кто-то. – А кудряво было бы заняться этим в нулевой гравитации.
У Роуза есть об этом байка. Такая же неправдоподобная, как и все подобные истории. Никто, естественно, не верит ни единому слову. Да это и не важно.
Тот же голос повторяет, что не прочь заняться этим в свободном падении.
Кто-то другой отвечает:
– Хочешь попробовать, так спускайся вниз к Хардвику.
Старики подавляют смешок. Никастро останавливается между мной и Рыболовом:
– Что-то память у тебя короткая. Призрак. В этом рейсе твоего дружка с нами нет.
Я удивлен. Никастро обычно не встревает в эту игру.
Он хлопает Рыболова по плечу:
– Отличный вид, Джангхауз. – Он показывает на приборную панель.
Отличный вид? Либо что-то обнаружено, либо нет. «Хорошо» и «плохо» не имеют ничего общего с тахионным оборудованием, здесь все зависит исключительно от искусства оператора интерпретировать видимое. Когда нет контактов, ему остается только пялиться на зеленые лампочки и пустой экран. Лишь появление желтого означает, что надо смотреть в оба.
