— Подожди, да что за сеанс, объясни.
— Ну, мы… В общем, на столе стоял светящийся шар… И темнота… А знакомый Маргариты Аристарховны… Этот, фамилии не помню, но участвовал однажды в телевизионной передаче «Необъяснимые явления — взгляд в прошлое»… Вел передачу…
— Инусик! Секундочку! Не надо сейчас про знакомого — расскажи про сеанс.
— Так он его и проводил. Он пытался вызвать дух Елены Блаватской. Делал такие движения руками, — Инна повторила пассы, проделанные ей при рассказе в ресторане.
— И что?
— Нам явилось что-то белесое и подрагивающее. Было жутко страшно… Леночка прямо в обморок упала… Ты ее знаешь, она всегда любит ходить в зеленом. Платье светло-зеленое, чулки цвета морской волны, сумочка…
— Что было дальше? — Барсентьев ласково поглаживал ее по плечу.
— Ничего. Не снизошел.
— Кто не снизошел?
— Дух Блаватской. Маргарита Аристарховна потом сказала, что он посчитал интеллектуальный уровень наличествовавших там дам недостаточным для полноценного общения. Там и в самом деле были эти пустышки…
— И ты обо всем этом рассказывала на юбилее? — Барсентьев схватился за голову.
— Конечно. Это так интересно. Меня так увлеченно слушали.
— Послушай, Иннусик… Не надо рассказывать посторонним про твои потусторонние изыскания. Обещай мне. Хорошо?
— Хорошо, — жена обиженно надула губки, — только, что, у вас, мужиков, небось, разговор о высокой поэзии шел? Ну, признайся, что анекдоты травили.
— Травили… — подтвердил Барсентьев, — ладно, спокойной ночи, моя шаловливая синичка: завтра ведь на работу.
* * *
Однажды в субботу жена сидела в кресле и увлеченно читала какую-то книжку в яркой обложке. Он вышел из ванной, где принимал душ, и, заглянув в комнату, поразился гамме чувств, отражавшихся поочередно на ее лице. Он смотрел на нее минут десять, но она этого не замечала. Инна то хмурилась, то сжимала губы, мстительно сузив при этом глазки, то улыбалась, тихо что-то пришептывая. Наконец на ее лбу обозначились морщины, а лицо стало сосредоточенным, — она над чем-то явно размышляла.
Барсентьев подошел к ней и обнял за плечи.
— Над чем это мы так переживаем? — улыбнулся он жене.
— Вот, — Инна протянула ему книжку, — классный детектив, а писательница просто обалденная.
Он прочел название книги: «Маникюр для покойника» (ничего себе названьице), автор — некто Марья Волгина.
— Тебе нравится?
— Еще как! Это самая крутая сейчас писательница, она пишет по нескольку детективов в год. А сюжеты всегда разные, и развязка неожиданная.
— Хочешь, я сходу найду у этой крутой детективщицы какую-нибудь юридическую нелепицу?
— Попробуй, — простодушно согласилась Инна.
Он раскрыл книжку наугад, где-то посередине.
Нет, не то, — пробормотал, перелистывая страницы, Барсентьев. — Не то.
Он открыл книгу еще раз, немного ближе к началу.
— А, вот, есть. Слушай.
Инна снисходительно кивнула головой.
— «…Мой сынишка Володька — балбес радостно сообщила Филимонова, — свет не видывал таких идиотов… Праздновали они с приятелями удачно сброшенную сессию…», — с выражением стал читать Барсентьев.
— «…Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее возмущенному продавцу, досталось и приехавшему патрулю.
— Всех убью, — кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся палкой. — Порешу любого!..»
Барсентьев помахал воображаемой палкой.
Инна засмеялась.
— «…Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и возмутились до глубины души — одному патрульному разбушевавшийся студент сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк под глазом.
Когда Галине Антоновне позвонили из отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под названием „Бутырская тюрьма“. Вменялись ему страшные вещи — грабеж и нападение на сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с конфискацией!..».
— Отбросим стиль изложения, автор тут волен на любые вариации, — начал Барсентьев, — возьмем только юридическую часть.
Инна согласно кивнула головой.
— Студент Володька, — официальным тоном продолжал Барсентьев, — судя по написанному, хотел совершить всего лишь кражу, то есть тайное похищение имущества. Но вместо этого парень лег спать, ничего не взяв. Здесь вообще нет никакого состава преступления.
Инна сделала удивленные глаза.
— Сломанная при этом дверь вряд ли потянет на значительный ущерб, требующийся при совершении преступления, именуемого: умышленное уничтожение либо повреждение имущества. Значит, налицо всего лишь административный проступок, влекущий ответственность в виде штрафа. Ну и возмещение ущерба по двери, разумеется, а это вид уже гражданско-правовой ответственности.
— А что это такое?
— Простым языком — это оплата за сломанную дверь, — пояснил Барсентьев. — Но автор настаивает на грабеже. Допустим, означенный Володька спьяну наговорил на себя в милиции, и такое бывает — что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хотел украсть, ну, скажем, три бутылки водки. Тоже тянет лишь на мелкое хищение чужого имущества. Но поскольку свое намерение не осуществил, будет всего лишь покушение на хищение, опять же ввиду незначительности суммы, влекущее административную ответственность.
— А это что? — Инна вопросительно посмотрела на мужа.
— Всего лишь, наложение штрафа, — он пренебрежительно махнул рукой, — Но идем дальше. Володька упрям — я все же грабил. И такое могло быть, если он до прихода ларечника сунул, например, одну бутылку в карман, да с тем и заснул. Но, разбуженный владельцем, попытался сбежать. Тогда ему инкриминируют действительно грабеж — открытое похищение имущества, в которое плавно, при таких обстоятельствах, перерастает кража.
— За это могут посадить?
— Да. На срок до четырех лет, если нет квалифицирующих признаков.
— Квалифицирующих признаков? — Инна недоуменно пожала плечами.
— Ну, это долго объяснять, — поморщился Барсентьев, — да и суть не в этом, слушай дальше. Увы, студент стал избивать при этом продавца. А это уже очень серьезное преступление — разбой, поскольку грабеж с применением насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего (вспомним, что Володька — титулованный каратист, да еще вооруженный палкой), либо даже угрозой применения такого насилия (кричал же он «всех убью и порешу любого») квалифицируется уже, как разбойное нападение.
