Из своего окна я едва различал улыбающееся лицо Читры. Она улыбалась широко, непринужденно, открыто – от застенчивости не осталось и следа. Она была не из тех красоток, что строят свои отношения с окружающим миром, целиком и полностью рассчитывая на то впечатление, которое они производят на мужчин, а потому мир представлялся ей куда лучшим, чем он есть на самом деле. Она не замечала, насколько груб и жесток Ронни Нил и прочие молодчики вроде него, во-первых, потому, что, вздумай какой-нибудь белый голодранец выписывать на своем полноприводном автомобиле кренделя на лужайке возле ее дома, она все равно не поймет, что это белый голодранец, а во-вторых, все эти люди – они ведь хорошие, правда? Они ее не оскорбляли, не толпились вокруг, не запугивали, не намекали, что еще немного – и ее ждет хорошая трепка. Вовсе нет. Они толклись возле нее, спотыкаясь друг о друга, говорили ей, как хорошо она выглядит, уступали ей свои места, угощали вафлей «Кит-кат» – и на мгновение на меня нахлынула зависть, но завидовал я не тем, кто стоял рядом с Читрой, а самой Читре и тому прекрасному, безопасному, фантастическому миру, дверь в который была перед нею всегда открыта.
Она весело откинула голову и звонко, от души расхохоталась – так звонко, что звук ее смеха проник сквозь оконное стекло и заглушил музыку, рвавшуюся из колонок. Вокруг нее столпилось несколько человек: Мари из джексонвиллской команды, пара ребят из Тампы, Гарольд из Гейнсвилла – в нем я, кстати, подозревал возможного соперника.
Сперва я не мог разглядеть того счастливца, который с таким успехом развлекал Читру: раскрытый зонтик заслонял от меня один из углов стола, но по одежде незнакомца я определил, что это точно не Ронни Нил. К тому же Ронни Нил не настолько остроумен. В машине он иногда рассказывал анекдоты, преимущественно похабного или расистского содержания, но они были тупы до невозможности и смеялся над ними только Скотт. От таких шуточек Читра не стала бы откидывать голову и так от души хохотать.
И тут я разглядел наконец шутника: высокий, стройный, в черных джинсах и белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, волосы, едва ли не белее рубашки, зачесаны наверх и немного набок.
Это был он, ассасин. Читра разговаривала с убийцей.
Глава 8
Наружная лестница была вся закидана пустыми жестянками из-под пива «Бад». Игрок, Бобби и прочие начальники просили нас не мусорить, но глупо надеяться, что компания измотанных книготорговцев, довольных тем, что после долгого рабочего дня они наконец просто сидят и пьют пиво, станет подбирать за собой мусор. К тому же начальников эта проблема не слишком беспокоила – лишь бы книги продавались. Самин и Ладжвати Лал, которым принадлежал мотель, были вполне довольны, если не сказать счастливы, уже только тем, что все счета были оплачены. Мы останавливались в этом мотеле каждый раз, как приезжали в Джексонвилл, и хозяева выставляли нам очень приличный счет, так что, в конце концов, нам, считали мы, все позволено.
Сбегая по лестнице, я поскользнулся и едва не упал в пивную лужу, но вовремя подпрыгнул, восстановил равновесие и успешно приземлился на первом этаже. Чтобы добраться до бассейна, мне нужно было пройти через небольшой дворик, затем через холл и выйти с другой стороны здания. Вроде бы пустяк, но не тут-то было. Приземлившись после своего прыжка, я тут же почувствовал какой-то знакомый сладковатый запах, но источник его мне удалось определить, лишь когда на плечо мне легла тяжелая рука.
Ясно: марихуана. Не то чтобы я имел особое предубеждение против травки. Разумеется, я ее четко ассоциировал с отцом, но мало ли что. Ведь мой отец еще и брюки носил, и я не считал это поводом отказаться от данного предмета одежды. Я и сам курил травку пару раз. И несмотря на то что оба раза голова у меня разболелась и в нее полезли всякие параноидальные мысли, я рассудил, что порой за компанию можно и приобщиться к этому делу: будь проще, и люди к тебе потянутся. Но тут, на большой дороге, в компании книготорговцев трава связывалась у меня только с одним образом – с образом белого голодранца.
– И где же наш горячий еврейский парень? – прошепелявил тоненький голосок, явно принадлежащий Скотту.
Парень мало того что страдал речевым дефектом, он еще и голос имел такой, будто гелием надышался. Одна из его ручищ размером с обеденную тарелку лежала у меня на плече, что явно не было выражением дружеского расположения. Он держал меня крепко, и все же я наверняка сумел бы вырваться, если б захотел, но тогда мне пришлось бы выворачиваться из его цепких рук, а такая перспектива мне казалась унизительной. Я счел за лучшее сделать вид, будто ничего не происходит, будто мне наплевать. К этой стратегии мне неоднократно приходилось прибегать в средних и старших классах школы, и позиция эта меня не спасла еще ни разу, но я отчаянно цеплялся за привычку, как матрос перед сильной бурей цепляется за клочок бумаги, на котором нацарапана молитва.
– Да, кфе это он? – передразнил приятеля Ронни Нил.
То, что в данный момент они вместе приставали ко мне, Скотта от оскорблений не спасало.
Я взглянул на ручищу Скотта.
– Мне надо идти. У меня дела, – сказал я.
Затхлая вонь его немытого тела начала пробиваться сквозь плотный запах травки.
– Да какие у тебя тут могут быть дела? – прошепелявил Скотт. Глаза его уже покраснели и едва открывались, а сам он покачивался, не слишком крепко держась на ногах.
Я изо всех сил старался отвести взгляд от цветущего на его подбородке созвездия прыщей – крупных, с молочно-белыми верхушками.
– Да, – повторил Ронни Нил, откинув назад волосы актерским жестом, как в рекламе шампуня.
Он сунул в рот трубку, глубоко затянулся, на мгновение задержал дым в легких, а затем выдохнул его мне в лицо.
Я сразу же оценил серьезность положения. Если человек выдохнул дым вам в лицо, вы должны постараться выбить из него дерьмо при первой же возможности. Ведь это смертельное оскорбление, от него положено приходить в ярость.
– Меня ждет Бобби, – проговорил я хриплым голосом.
Мне эта ложь показалась весьма удачной: никто не хотел попасть к Бобби в немилость – это никому не сулило выгоды.
– Да имел я Бобби, да имел я тебя, да имел я всех твоих гребаных друзей! – выпалил Ронни Нил.
– Физически это довольно тяжело, – заметил я.
– Ах ты мелкий кусок дерьма, – вмешался Скотт.
Он ткнул меня пальцем в живот не то чтобы очень сильно, но все же больно.
Ронни Нил залепил Скотту затрещину:
– Ты, хрен жирный, я тебя просил его бить?
– Да я просто ткнул его чуть-чуть! – с вызовом ответил Скотт.
– Знафит, нефиг пфофто его тсыкать! Нефиг вообфе никого тсыкать, пока я тебе не сказал! Ты, дырка вонючая!
Он снова обернулся ко мне.
– Думаешь, Бобби такой великий? Да он тут дерьма не стоит! Да он тут хрена ломаного не стоит! И ни хрена ни о чем не знает. А вот Игрок доверяет нам. Понял ты, козел? А не тебе и не Бобби! Так что хватит прятаться у него под юбкой – тоже мне, нашел себе мамочку.
