На всех рисунках одно и то же – Кощея, старательно перечёркнутая крест-накрест, и Варвара в образе юной и чуть-чуть слишком худощавой девушки.
Шаги не услышала, так что её певучий голос раздался прямо у меня за спиной.
– Как же мне надоело уже с тысячу лет рисовать всё время только её, чтобы не забыть, – Варвара стояла, прислонившись к косяку двери, – вот и решила вспомнить, какая же я сама была тогда. Знаешь, а ведь я тоже могла бы понравиться мужчине, почти красотка, просто на фоне Кощеи этого запросто можно было не заметить.
Она ещё не поняла свою ошибку, так что надменное выражение в её глазах погасло не сразу, а только когда я коснулась пальцами её холодных рук. Брови взлетели вверх и Варвара попыталась отпрянуть, но тщетно – я уже нырнула на много веков назад, в самое начало.
Варвара уже не ребёнок, но и взрослой не назовёшь – так, где-то на полпути между ними, да ещё и худоба мешает разглядеть в ней женщину. Сама-то она считает себя вполне зрелой колдуньей, ведь ей в одиночку живётся ой как несладко на дальнем ведьмином хуторе, почитай что посреди глухого леса.
Когда приходит на ярмарку, ей в лицо улыбаются, ведь кто знает, не понадобится ли завтра помощь с хворью какой, но она прекрасно слышит перешёптывания – мол, вон «эта» идёт, а как прибежать просить чужому мужу голову вскружить, так сразу подружка моя дорогая, но она таких грубо отшивает, нечего дурью маяться, живи своей жизнью. Иным, правда, помогает, вот и думай, стоит ли заранее ссориться.
Варвара не помнит, когда впервые посмотрела на кузнеца другими глазами. Запомнилось только, как обдало её всю незнакомым жаром, словно плеснули в живот разогретой водой, аж пар пошёл. Великан поймал её странный и тяжёлый взгляд, улыбнулся по-доброму и прошёл мимо, словно перед ним дерево стояло какое или корова.
Причина была – у него невеста такая красавица, что дух захватывает, какая уж там Варвара с её тощими ключицами и руками-палками, только и радости, что шикарная коса в пол да бусы из редких крупных каменьев. Честно пыталась Варвара не думать о кузнеце, да только где это видано, чтобы девица могла мечты свои в карман вот так запросто засунуть.
Не вышло.
А однажды при виде счастливой и румяной Кощеи, идущей под руку с кузнецом так ладно и согласно, словно лодка плывёт по реке, не удержалась Варвара и сотворила страшное.
Всполохом чёрной зависти окатила Кощею, будто змею под ноги бросила, та споткнулась даже и руку под сердцем прижала и так ужасно дёрнулась, как от удара плетью. С тех пор Кощея была сама не своя, а уж потом узнала Варвара, что та на сносях.
Бегала к ней Кощея, чтобы разгадать, что с ребёнком, а Варвара лишь руками разводила – всё хорошо. Да только чуяла она, что у такой древней тьмы зачерпнула силу и швырнула на нерождённое дитя, что уже никогда ей теперь не отмыться набело.
Пришёл срок и безумная Кощея сама приползла на ведьмин хутор, и той ненастной ночью, когда вода хлестала яростно и зло, решила измученная Варвара – ну и пусть.
Пускай сгинет Кощея, а кузнец станет снова свободен и тогда уж точно заметит девушку с бездонными серыми глазищами, что случайно коснётся кончиком рукава и всё, пропал он.
Чтобы завершить торг с тьмой, за одну ночь выстлавшей всю избу седыми прядями паутины, должна была Варвара выполнить последнее желание Кощеи, а дурёха запросилась пойти к волхвам – вымаливать у Мокошь избавления.
Опасалась Варвара туда ходить, да что поделаешь. С каждым шагом всё тяжелее было ноги волочить, а уж как пришли, совсем похолодело нутро и встала она с краешку, как можно подальше от капища. Может, не разглядит Мокошь, кто пожаловал, у неё и другие дела наверняка есть, чем в бабские дрязги вникать.
Избавление Мокошь дала, да только за высокую цену.
Должна была Кощея производить на свет детишек, пока не родится та, кто вместит в себя Мокошь и выпустит её обратно на землю, вот тогда Кощея будет свободна, а тьма сама себя поглотит.
В Кощею вошла Доля, а в Варвару – Недоля, и они соединились в прекрасном теле молодой жены кузнеца.
Очнулась Варвара уже позже и сперва не поняла, что перед ней сидит её собственное тело – беззубая старуха, потерявшая душу и разум. Свою избу она тоже не узнала, увидела лишь убогую лачугу. А может, и заметила сходство с бывшей собой, но испугалась мгновенно утраченной молодости и невозможности вернуться назад.
По очереди просыпалась в теле Доли-Недоли то Варвара, то Кощея, и ни одна из них не ведала, что делала вторая.
Забравший её домой кузнец не сразу заметил неладное.
Первенец умудрился родиться оборотнем и менял личину по нескольку раз на дню, но кузнец лишних вопросов не задавал – от пропажи жены он чуть с ума не сошёл и благодарил теперь всех богов за благополучный исход – живы, здоровы. Младенец, как и положено, звонко орал, призывая мамку, а та порой неподвижно стояла возле люльки и брала его на руки, только когда от истошных криков прибегал наконец в избу кузнец и справлялся, всё ли в порядке, и натыкался на её отрешённый взгляд.
Бедному мальчику не повезло вдвойне – Варвара отнюдь не испытывала пылких чувств к ребёнку соперницы, хуже того, украденная тайком любовь кузнеца тоже показалась ей в тягость, ведь он всегда видел в ней другую. И уже гораздо позже Варвара догадалась, что и сама Кощея так и не признала в сыне родную кровь, а видела в нём лишь дитя тьмы и этот страх гнал её прочь.
Конечно, потом-то кузнец смекнул, что здесь замешана ведьма. К тому моменту Варвары уже и след простыл – Кощея металась по свету, без сожаления бросая очередное пристанище и новых детей, отмеченных тьмой, а Варвара научилась менять обличье, чтобы урвать себе кусочек собственной жизни и представить, что она всё ещё юная целительница.
Жаждавший мести кузнец заключил сделку с другими ведьмами и первородными оборотнями, обретя непонятную ей силу над всякой нечистью, но и тут Варвара сумела выкрутиться. Стоило ей превратить любого новорожденного в чудовище пострашнее, и её преследователи с достойным всего человечества азартом бросались чистить свои ряды. Спустя века потомки оборотней просто-напросто забыли, в чём заключается договор, и перестали помогать искать виновницу, а духоловов оказалось так легко обмануть, ведь они всего лишь люди.
Если у Кощеи рождался тот самый предсказанный ребёнок, Варвара напитывала его своей тьмой и подсовывала духолову – вот так просто и почти всегда срабатывало, но если нет, то приходилось устраивать охоту на ведьм, в чём жрецы нового бога охотно помогали, особенно в чопорной Европе – ух, что творилось.
Огонь – иногда достаточно было и его.
Я задохнулась, поняв, что было и будет.
Кощея сумела спасти и спрятать меня ещё маленькой девочкой, а потом ещё и женить на мне духолова Царёва, чтобы он уж точно никогда не решился причинить мне серьёзный вред. Варвара успела вручить тому особое кольцо, благополучно надетое на руку новой невесте, но понимала, что в любой момент рискует потерять почву под ногами, и от отчаяния решилась оборотиться мертвяком и тем самым преодолеть Кощею, заставить насовсем раствориться в раскрученной внутри её тела воронке бед и несчастий.
