резкий широкий сноп света не ударил ему в глаза, ослепляя мертвенно-белым сиянием, и в наступившей гробовой тишине не прогремел унылый голос клюги:
— Человек! Стоять! Вы совершили преступление!
Глава двенадцатая
ПРЕСТУПНИК
— Стоять, человек, стоять, — монотонно и даже немного нараспев повторяла клюга. — Не делайте никаких движений, не пытайтесь бежать…
Гурилин сделал шаг вперед.
— Стоять!!! — загремел тот же голос. — В случае сопротивления вы будете поражены парализующим лучом!
Инспектор огляделся. Внутренность огромного зала была залита мертвенно-белым светом. В голубоватом мерцании светильников потеряли свои очертания сказочные замки, рассеялись умиротворяющие пейзажи. Декорации различных эпох превратились в хаотические нагромождения металла, пластика, ткани. Вокруг него беспорядочно блуждали и время от времени странно подергивались надувные роботы, вздымали руки, гримасничали. Невдалеке растерянно озиралась кучка людей, истерически, навзрыд заплакал ребенок.
К инспектору подошли несколько человек.
— В чем дело? — спросил один из них.
— Я… не знаю.
— Для чего вы начали ломать роботов, бить людей, хулиганить?
— Я… — инспектор оглядел людей, которые смотрели на него спокойно и настороженно. — Только что здесь был убит человек. Мы сидели за столом в мушкетерском кабачке, — торопливо объяснял он, пока они шли за ним на место происшествия, — как вдруг началась драка. И он вдруг упал… Я думаю, это один из роботов ударил его…
— Чем? — спросил один из служителей музея, подойдя к перевернутому столу. — Чем мог зарезать вашего приятеля этот прыгающий матрац?
Какое-то бесформенное чучело колыхалось над перевернутым столом, над трупом человека, плавающего в луже крови.
— Но я же ясно видел, здесь только что дрались мушкетеры! — воскликнул Гурилин.
— Это иллюзия. Оптический обман. Если проекцию производить под одним углом, вы увидите мушкетеров, под другим — наполеоновских гвардейцев, под третьим — дикарей, дерущихся с тиграми. Для этого у вас на груди и висит «поводок», чтобы любой видел только то, что ему вздумается.
Мало-помалу вокруг них собирались люди.
— Пропустите! Пропустите меня!.. — Сквозь плотный слой зевак к месту происшествия пробился директор музея. Увидев труп, он всплеснул руками и поглядел на Гурилина:
— Ты?.. — с ужасом прошептал он. — Зачем ты убил ее?
— Кого? — закричал инспектор, рванувшись к нему, но его держали несколько крепких рук.
— Да-да, — топорщил брови Шарль Дебуа, — я все понимаю, все это, конечно, ужасно, жуткая трагедия, удар по престижу нашего правосудия…
— При чем здесь престиж правосудия? — убеждал его Андрон. — Я в третий раз объясняю тебе, почему бежал Шенбрунн. Он был одинок перед бандой преступников и боялся за свою жизнь. Я думаю, что тебе стоит отправиться на маяк, где он служил смотрителем, и хорошенько обыскать все помещения. Он уже напал на след преступников…
Дюбуа замялся.
— Я думаю, тебе все же лучше сознаться. Видишь ли, мне будет проще квалифицировать это преступление как служебное, и я потребую максимального смягчения приговора. Годика два-три оттрубишь на Церере, накачаешь мускулы, а?..
— Ты идиот! — закричал Гурилин.
Повернувшись к кому-то, судья сказал:
— Он совершенно невменяем. Может, хоть вас послушает?
На экране появилась заплаканная Сандра.
— Энни, — прошептала она сквозь слезы. — Я… никогда не смогу осудить тебя… никогда. Я клянусь, что поеду в ссылку вместе с тобой. Понимаешь, пока что есть возможность представить, что все это произошло в результате аффекта. Ты ведь не любил этого извращенца, да? Как можно уважать мужчину, который наряжается в женское платье и вообще ведет себя как женщина?
— Не пори чушь! — прикрикнул на нее инспектор. — Я никого не убивал. Мне просто нечем было его убить!
— А это? — спросил один из дежурных, сидящих в кабинете директора музея. Двумя пальцами он поднял и продемонстрировал всем находящимся в комнате и присутствующим на экране большой обоюдоострый нож. — На нем отпечатки именно ваших пальцев.
— Я разрезал им бифштекс.
— Но лезвие его в крови.
— Он мог упасть в кровь, когда перевернулся стол.
— И тем не менее убийство произведено именно этим ножом, — заявил врач, который производил вскрытие. — Кстати, эксперты обнаружили в ране атомы железа. Где вы взяли этот нож?
— Мне его подал бармен… ну, прислужник в этом кабачке…
Все взоры обернулись к Герберту Мамиконяну, который заявил, потирая руки:
— Во всех кабачках такого типа у нас предусмотрено самообслуживание. Кока-колу каждый себе наливает сколько хочет, а если проголодается, ему дают сандвичи. Вы пробовали этот бифштекс? — спросил он у Андрона.
— Нет.
— Ну, а говорите, что разрезали.
— Я не успел его попробовать, потому что Шенбрунн начал рассказывать такие вещи…
— Успокойся, старина, не волнуйся! — заявил Дюбуа с экрана. — Мы тебе верим. Нам неясно только одно, зачем ты за ним всю ночь гонялся? Твой и его транспортный талон переполнены отметками о пересадках в одних и тех же местах.
— Я же объяснял вам, он опасался слежки…
— Так не избавляются от слежки, — заявил какой-то самоуверенный юноша из общественной службы охраны порядка. — Так заметают следы преступники.
— Меньше смотрите пошлых детективов, юноша! — огрызнулся инспектор.
— Так, мне все совершенно ясно, — заявил судья. — Инспектор, вы обвиняетесь в серьезном служебном преступлении. Вы обнаружили человека, находящегося в розыске, узнали его, но не оповестили об этом службу контроля. Вопрос о вашей виновности в убийстве решается кибернетическим Следователем. А я пока выдаю санкцию на ваш арест и немедленную доставку во Дворец Правосудия.
Аккуратно отпечатанная санкция выскользнула из щели принтера.
— Ну вот, так бы и давно, — с облегчением сказал начальник пункта охраны. — Мальчики, Глен, Сайрус и Джабер, доставьте этого Шерлока во Дворец Правосудия и сдайте с рук на руки тому бровеносцу.
Студенты, а именно они чаще всего несли службу в пунктах охраны порядка, хохотнули и повели инспектора к выходу.
На площади студенты поспорили, каким транспортом воспользоваться для доставки преступника. На площади перед музеем было множество авиатакси, чуть поодаль стояли аэробусы. Но проездные талоны давали студентам возможность воспользоваться таким роскошным видом транспорта лишь четыре раза в год. Их разумно было приберечь для поездок на каникулах с подружками. Поэтому инспектора было решено везти на скоростном экспрессе, который приходилось брать с боем.
Полчаса для Гурилина пролетели незаметно. Мыслями он все еще находился в призрачном, непрерывно изменяющемся Музее иллюзий, в ушах его вновь и вновь звучали взволнованные, страшные и язвительные речи бывшего инспектора. Порою в проходящих женщинах он видел его некрасивое, сумрачное лицо, оно растекалось, расползалось в гримасе улыбки, он порывался вперед — и протирал глаза, разбуженный крепко держащими его руками. Он приходил в себя — и руки ослабевали, готовые в любую секунду крепко сжаться. Студенты были здоровыми ребятами.
Зажав арестованного в угол, они образовали вокруг него живой забор
