Книга Ариэль - Харри Нюкянен

В третий раз за день ехать в Кераву — терпение мое было на исходе. Теперь со мной отправился Симолин. Он был увлечен расследованием и по дороге дополнял в своем блокноте «хронологию событий».

— Мы в большом дерьме. Сил полицейского управления Хельсинки недостаточно для урегулирования ближневосточного кризиса, — сказал мне на прощание Хуовинен. — Если на тебя выйдет посольство Израиля, скажи, чтобы звонили мне. Не надо им выкладывать все вплоть до размера трусов.

Я встречался с израильским послом и знал, что при желании он умел и давить, и хитрить. Я был знаком и с начальником службы безопасности посольства и не сомневался, что он, не колеблясь, попытается использовать наше шапочное знакомство. В таких делах о слове «конфиденциальность» начисто забывают.

Столь же очевидно и то, что убитый выстрелом в голову Бен Вейсс явно приехал в лес не за грибами, что бы там посольство ни говорило.

Тойвола очень точно объяснил, как добраться. Место, где закончились дни Вейсса, было нетрудно найти. Недавно здесь прошла выборочная рубка. У края дороги лежали сваленные в кучи пни. У одной из таких куч стояла «тойота» Тойвонена. Тут же были еще полицейская машина и автомобиль-катафалк. Трактор лесозаготовителей расчистил вокруг кучи небольшое пространство, за которым начинался редкий ельник и стояла крутая скала. Репортер из местной газеты слонялся за ограждающей место происшествия полицейской лентой и, заметив меня, сфотографировал.

На лице Тойволы читалась усталость. Похоже, это был самый серьезный случай в его жизни.

— Хорошо, что от всего этого хоть погода не портится, — сказал Тойвола.

— Будем надеяться, что так.

Я проследовал за Тойволой в заросли. Вокруг было множество полицейских в форме, прочесывавших лес. Тело лежало под небольшой елочкой. На лбу — кровоподтек от удара, на щеке — глубокая рана, по-видимому, от ножа, на виске — пулевое отверстие. На лице я заметил и другие признаки рукоприкладства.

Покойнику было не больше тридцати пяти лет. Волосы светлые, на щеках уже изрядно отросшая щетина, одет в темно-синий спортивный костюм.

— Судмедэксперт предполагает, что он убит вчера днем, — сказал Тойвола. — И перед этим над ним поизмывались, пытались заставить говорить. С вашими убитыми не было ничего похожего?

Я рассказал, что владельца автомастерской Али Хамида пытали, перед тем как убить.

— Чем-то этот Вейсс был не на шутку интересен убийце, — предположил Тойвола.

Вдруг что-то мелькнуло у меня в голове, и я глянул на подошвы убитого. В протекторе застряли кусочки щебня, такие же, как и у другой жертвы — в Линнунлаулу. Тойвола удивленно посмотрел на меня.

— Криминалист считает, что его притащили сюда волоком, то есть убийца был один. Земля тут твердая, других следов не осталось.

Симолин наклонился над трупом и потрогал его волосы.

— Крашеные. В основании темные.

— Что при нем было?

— Кроме паспорта — бумажник, в котором находились немного денег, складной нож с многочисленными лезвиями, часы «Сейко»… Больше ничего, кроме одежды… и вот этого… — Тойвола показал маленький пакетик, в котором лежала гильза от пистолетного патрона. — Гильзу нашли на лесной дороге. Его застрелили на обочине, но пули не нашли, хотя искали металлоискателем.

— А кто-нибудь им интересовался?

— Кроме меня и здесь присутствующих — только мой начальник, да вы и сами знаете.

— Больше никому не надо ничего знать.

— А как насчет СУПО? — спросил Симолин.

— Им — в последнюю очередь. Где паспорт?

Тойвола протянул мне паспорт, упакованный в пакетик.

Я взял документ и просмотрел его. Бен Вейсс, родился в Иерусалиме 26.04.1969. На фотографии в паспорте Вейсс с вызовом выдвинул подбородок в сторону фотографа. На фото у него были темные волосы. Интересно, какой смысл их обесцвечивать? Я сказал Тойволе:

— Отвезу паспорт на экспертизу. Может быть, он фальшивый.

Послышался низкий вибрирующий звук дизельного двигателя. Рядом с моей машиной остановился темно-зеленый «лендровер». Из автомобиля вышли двое. Я сразу узнал обоих — инспектора Силланпяя из СУПО и начальника службы безопасности посольства Израиля Симона Клейна.

Тойвола посмотрел на меня:

— Судя по выправке — чиновники. Знаешь их?

— СУПО и израильское посольство.

— Вот уж воистину — не буди лиха, пока лежит тихо…

Увидев Силланпяя, размашистой походкой приближающегося к нам в сопровождении Клейна, я едва сдержался, чтобы не выматериться. Я-то уже понадеялся натянуть СУПО нос, и тут же какая-то скотина «протекла». Мое негодование усиливало и то обстоятельство, что Силланпяя приволок с собой представителя чужого государства.

Я приказал Симолину сфотографировать на цифровую камеру лицо покойного и пошел навстречу прибывшим.

— Место преступления закрыто для посторонних.

— Ты имеешь в виду его? — спросил Силланпяя, кивнув в сторону Клейна.

— Насколько я знаю, он не является работником полиции.

Клейн понял всю шаткость своего положения и прикинулся овечкой:

— Я просто предложил свою помощь. Если покойный — гражданин Израиля, я, возможно, мог его знать.

Клейн, женатый на финке, жил в Финляндии уже больше двух лет и говорил по-фински почти безупречно. Начальники службы безопасности израильского посольства сменялись каждые три года. Возможно, посольство опасалось, что за более длительный срок они превратятся в финнов.

— В Израиле проживает больше пяти миллионов человек. Вам не кажется, что вероятность очень мала? И если нам потребуется помощь при опознании, мы, безусловно, предоставим вам фотографию.

Клейн пожал плечами. Силланпяя посмотрел мне в глаза:

— Такие дела продвигаются лучше, если проявить немного гибкости и доброй воли с обеих сторон. Мелочность никому не приносит пользы.

— Я руковожу расследованием и сам принимаю решения, когда мне проявлять добрую волю и гибкость, а в каких ситуациях быть мелочным. Вы не могли бы подождать в машине, господин Клейн?

Я встречался с Клейном несколько раз. Однажды мы даже были вместе в сауне на базе отдыха полиции на острове Лауттасаари, но сейчас при разговоре с ним я намеренно выбрал сухой официальный тон. Это позволяло сохранить дистанцию.