умеют… не попадаться!» Они сперва подумали, что ослышались, он точно произнес «не умеют себя вести!», но увидев озорную улыбку, так не вяжущуюся с его рясой и образом святости и благонамеренности, они поняли, что он сказал именно то, что они услышали. Увидев их замешательство, он улыбнулся и пояснил, что в детском проказничестве нет ничего плохого, если оно не со зла. Они долго беседовали о том, для чего Иде с Ишасом срывать яблоки Старухи Игиль или зачем обмазывать краской лицо уснувшего пастуха. Она помнила, как он был терпелив, добр и открыт с ними. У них даже были секреты ото всех. С тех пор Сар-Микаэл несмотря на свой сан стал им другом. Настоящим. Не приятель, с кем можно поиграть или порезвиться, не братом и не отцом, которые принимают тебя, пока ты соответствуешь их представлениям о тебе, а именно другом, наставником, который не осуждает, не указывает, не ждет, просто рядом, когда нужен, всегда поддержит и отзовется в самую трудную минуту. Со временем Ишас стал реже приходить к Сар-Микаэлу, хотя так и не рассказал, что между ними произошло.
И сейчас снова Святой отец, не задавая вопросов, не пытаясь что-то предпринять или заставить ее выпить настойку, просто сел рядом, поставил чашку заваренных трав и ждал. Молча, но участливо. Ида была благодарна ему за это. Постепенно придя в себя, — вероятно, атмосфера кельи помогла, аромат ладана и зажженных свечей влияли всегда умиротворяюще — она также молча протянула ему письма. Он несмело взял их, бегло осмотрел и снова повернулся к ней, изогнув бровь. Мол, мне прочитать? Она понимала, что он скорее всего сейчас сомневается, имеет ли право читать письма, адресованные не ему и, видимо, понял, что и не ей они адресованы. Она кивнула:
— Там обо мне, — глухо произнесла Ида.
Он кивнул, в глазах отразилось легкое беспокойство. Он начал читать. С каждой строчкой, казалось, его тревога возрастает, в какой-то момент он даже резко поднял голову и удивленно посмотрел на нее. Потом вернулся в листам. Ида заметила, как напряжение растет, а его рука сжимается и разжимается. Дочитав, он какое-то время не поднимал голову, будто боролся с тем, что понял и чего испугался. В какой-то момент Иде показалось, что она напрасно пришла, вдруг он с самого начала знал обо всем и сейчас как и отец будет ей лгать. Отец. Слово горечью отозвалось на языке.
— Ты уверена, что это о тебе? — Сар-Микаэл поднял голову и внимательно посмотрел на нее.
— Там имя отца и… — Ида на мгновение запнулась, будто надеялась, что это все-таки окажется неправдой. — И он не отрицал. Отец сказал, что мне опасно знать правду. И что никто не должен знать.
— Да, то, о чем тут говорится, это действительно опасно. Еще опаснее, показать это такому, как я.
— Что вы имеете в виду? — Ида была в растерянности. Она осознала, как глупо поступила, показав письма еще кому-то. Но в тот момент ей было плевать на последствия. Если она кому и доверяла теперь, то только Ишасу и Сар-Микаэлу.
— Что ты знаешь из истории Заравата двадцатилетней давности? — участливо спросил Сар-Микаэл.
— Вы о войне с Аз-Каретом? Хотя это же было раньше, до прихода к власти Патани, — непонимающе, какое отношение это имеет к письмам, проговорила Ида.
— Нет, я не о войне, а о массовой резне, которую одобрило духовенство?
— Чт… что? — Ида не ослышалась? Духовенство одобрило убийство? — Я ничего об этом не знаю, здесь никто…
— Да, я поэтому и прибыл сюда, потому что это, наверное, единственная деревня во всем Заравате, которую не затронули события тех ужасных лет. А всего лишь потому, что все дети родились либо раньше, либо позже названного дня пророчества. Да и деревня тогда была спорной территорией, Заравату принадлежала формально, поэтому ею мало кто заинтересовался тогда.
— Пророчество?
— Тебе и о нем неизвестно? Хотя, если я правильно понял из писем, тебя всячески следовало оберегать от него. Да и у нас как-то о нем не вспоминают, будто мы не имеем к нему никакого отношения. Но ты каким-то образом нашла их. Кстати, как? Уверен, отец не стал бы добровольно отдавать тебе такое.
— Нет, я сама нашла тайник, — о голосах Ида решила умолчать, и без того все зашло как-то слишком далеко. Все казалось нереальным.
— Не уверен, что имею право вмешиваться в эту историю, возможно, тебе лучше вернуться к отцу и…
— Вы же поняли, что он мне не отец! — выпалила Ида.
— Возможно, не он вдохнул в тебя жизнь, но он тот, кто сохранил тебе эту жизнь и заботился все эти долгие годы. Уверен, ты сейчас в расстроенных чувствах, а когда они улягутся, ты поймешь, что его действия — доказательство его отцовской любви. Думаю, тебе нужно просто узнать правду, а не додумывать.
— Вы правы, да, наверное, я растеряна, я в гневе, я ощущаю боль, и пока будет лучше, если правду я соберу сама. Вы расскажете о резне или хотя бы о пророчестве? Из-за чего все?
— Что ж, пожалуй, расскажу.
Глава 11. Исповедание (ранее "20 лет назад", Сар-Микаэл и ***)
995 год со Дня Откровений
Пар-Ис, Зарават
«И в день первый золотой поры явится на землю цветущего города плоть от плоти его, будет сын, будет дочь, и решит дитя нездешнее судьбу этого мира. Что победит: грех или добродетель, скверна или свет, того и ждите. Год отмерян до рождения, и пять лун после двадцатой зимы для борьбы».
Предсказание было озвучено. Оно летало над столицей, передавалось из уст в уста, из письма в письмо и заражало всех страхом. Оно прозвучало перед смертью, окропив кровью предсказательницы белую одежду Императора. Он не успел. Пророчество обрело форму, вылетело из уст этой ведьмы и ничего его более не остановит. Но не быть ему императором Патани, если он допустит, чтобы в его стране, в его городе, в такое долгожданное, пролитой кровью тысяч тысячей сынов завоеванное мирное время, обрушилось проклятие. Он бы мог забыть эти слова. Они вполне могли быть предсмертной ложью, чтобы лишить его сна. Но именно эти слова привели его к ней. Он узнал, что среди народа расходятся слухи о пророчестве Конца. Раньше он никогда не обращал внимания на эти народные суеверия, за его недолгую жизнь Конец предсказывали уже трижды. Но в этот раз что-то его насторожило. Сама ведьма или слова, но что-то его напугало. Сжечь их всех. Чтобы больше не осталось ни одной
