17
Тринадцать часов. Карим Абдуф вошел в кабинет Анри Крозье и положил ему на стол свой рапорт. Комиссар писал какое-то письмо; не глядя на листки Карима, он спросил:
– Ну?
– Скины тут не замешаны, но они видели, как из склепа вышли двое. В ту самую ночь.
– Они сообщили тебе их приметы?
– Нет. Было слишком темно.
Крозье соблаговолил наконец поднять голову.
– А если они врут?
– Они не врут. И в склеп лазили не они.
Карим умолк. Наступила долгая пауза. Потом лейтенант заговорил снова:
– У вас был свидетель, комиссар. У вас был свидетель, и вы об этом умолчали. Кто-то сообщил вам, что скины прошлой ночью шатались возле кладбища, и вы решили, что это их рук дело. Но в действительности все гораздо сложнее. И если бы вы позволили мне расспросить вашего информатора, я...
Крозье умиротворяюще поднял руку.
– Успокойся, малыш. Местный народ доверяет только своим. Тем, кто родился в этом городе. Тебе не сказали бы и сотой доли того, с чем прибежали ко мне. Это все, что ты узнал от бритых?
Карим окинул взглядом плакаты, славившие «доблестных защитников общественного спокойствия». На одном из железных шкафчиков блестели кубки – призы, полученные Крозье на соревнованиях по стрельбе.
– Скины видели также белую тачку, ехавшую со стороны кладбища в два часа ночи. Она шла по Сто сорок третьему шоссе.
– Что за тачка?
– «Лада» или другая восточноевропейская марка. Нужно, чтобы кто-то занялся ею. Таких колымаг в нашем районе считанные единицы.
– А почему бы тебе самому...
– Комиссар, вы же знаете, чего я хочу. Я допросил скинов. Теперь мне нужно как следует обыскать склеп.
– Сторож сказал, что ты уже туда слазил.
Карим пропустил реплику мимо ушей. Он спросил:
– Выяснили что-нибудь там, на кладбище?
– Полный ноль. Никаких отпечатков пальцев. Никаких следов. Придется прочесывать окрестности. Если это орудовали вандалы, то они действовали очень уж аккуратно.
– Это не вандалы. Это знатоки своего дела.
Во всяком случае, они прекрасно знали, что ищут. В склепе заключена какая-то тайна, и они хотели ее раскрыть. Вы связались с семьей ребенка? Что говорят его родители? Согласятся ли они...
Карим осекся: грубое лицо Крозье выражало несвойственное ему замешательство. Молодой полицейский оперся руками о стол и стал ждать ответа. Наконец комиссар пробурчал:
– Мы не нашли семью. Никто с такой фамилией не живет ни в нашем городе, ни в окрестных деревнях.
– Но похороны состоялись в восемьдесят втором году – остались же, наверное, документы, записи...
– Пока – ничего.
– А свидетельство о смерти?
– Нет такого свидетельства. Во всяком случае, в Сарзаке нет.
Карим оживился и забегал по кабинету.
– Ну, теперь ясно, что с этой могилой дело нечисто! И что это напрямую связано со взломом в школе.
– Карим, уйми свои фантазии! Этой твоей тайне можно найти тысячу объяснений. Может, малыш Жюд был не местный и просто погиб где-то вблизи в автомобильной катастрофе. Может, он умер в больнице соседнего города, и его схоронили здесь, так как это было удобнее всего. Может, его мать живет тут под другой фамилией. Да мало ли что еще...
– Я говорил с кладбищенским сторожем. За могилой старательно ухаживают, но он ни разу не видел, кто именно.
Крозье не ответил. Открыв ящик стола, он извлек оттуда бутылку со спиртным золотистого цвета и плеснул себе в стаканчик – совсем немного, на донышко.
– Если мы не разыщем семью, – спросил Карим, – можно ли получить официальное разрешение на обыск склепа?
– Нет.
– Тогда позвольте мне разыскать родителей мальчика.
– А белая машина? А сбор улик вокруг кладбища? Кто этим займется?
– У нас будет подкрепление из центральной уголовки. Они прекрасно с этим справятся. Дайте мне хоть несколько часов, комиссар! Я хочу провести эту часть расследования сам, один.
Крозье поднял стакан, глядя на Карима.
– Я тебе не предложил...
Карим отрицательно мотнул головой. Крозье одним глотком осушил стакан и прищелкнул языком:
– Ладно, даю тебе время до восемнадцати часов, включая рапорт.
