быстро показывать, где это находится.
Замордовал меня совсем, особенно узнав, что я на геофак поступаю. Я завертелась до того, что не могла Кузбасс найти. Шумел, срамил, ну, думаю, все — провал. Взял экзаменационный лист, смотрю — ставит четверку. Оказалось, он геоморфолог; и весь год, как встретит меня на кафедре, интересовался:
— Где Кузбасс?
— Там, где уголь добывают, — храбро отвечала я.
Вот так я очутилась на геофаке. С Эльвиной и Ниной мы создали свой союз и дружбу пронесли через всю жизнь. Нина умерла в 1995 году, не перенесла перестройку. А мы с Эльвиной до сих пор в дружбе, даже считаем себя сестрами.
Навещая крестного, я встретила Вовку Соколова, с которым училась в одном классе в Сиве в эвакуации. Он поступил во Фрунзенское училище. Мы с ним приятельствовали, а потом и наш геофак с курсантами подружился, мы друг друга добытыми сведениями по геодезии, гидрологии и картографии выручали. И праздники вместе встречали, так что пересекались и дружили — ходили вместе на каток, на лыжные прогулки.
Вовка с родителями также вернулся в Ленинград. Они жили на Васильевском острове, и, когда у меня занятия были на других кафедрах, я к ним заходила. Меня встречали очень приветливо, по-доброму. Я Вовке помогала с математикой, а он мне с чертежами. Он учился в техникуме при заводе Козицкого, где телевизоры делали. Вот так мы и общались.
Однажды, когда его отец был в командировке, он мне говорит:
— Домой тебя на мотоцикле отвезу.
И я сдуру согласилась. Так как Вовка прав не имел, то вез меня по дворам, закоулкам, по рытвинам и ухабам. Всю задницу я себе отбила. И все же на милицию напоролись. Я высмотрела, куда мотоцикл забрали, с лейтенантиком договорилась, что нам его без штрафа отдаст. И вот, когда в участке народу понабралось, суматоха образовалась, я Вовку оттуда выдернула, и мы сбежали. Мотоцикл нам лейтенант отдал, и мы покатили дальше. А обратно Вовка без приключений вернулся, но данные кое-какие в милиции успели записать, отца его к ответу призвали, и я приезжала Вовку от родительского гнева спасать. Но вот пока учились — дружили, а потом я замуж вышла и уехала. А его родители рассчитывали на меня, своей невесткой хотели видеть, это дядя Федя крестному жаловался, с которым они вместе работали.
5.2. Праздники
Продолжение праздников из детства
Вот так у меня в памяти с детства осталось.
И после войны все возобновилось.
Я тогда с ветвью Кузьмичей нашего рода познакомилась,
А сама из ветви Трофимовичей была.
Я уже в университете училась,
С Тимошей познакомилась,
Уже женихались, быть вместе старались.
У Анатолия и Петра жены деревенские были
И Тимошу уму-разуму учили.
Зачем он хочет, такой бравый и красивый,
В жены нищету брать.
Они ему могут богатую сосватать.
И вот в одну из маевок
Выпили изрядно, а я с пьяными ходить не хотела.
И пошла я одна, раздетая, на Мойку салют смотреть,
А бабы Тимошу подзадорили, что я, мол, с их мужьями ушла.
А он сгоряча пистолет взял и пошел нас искать,
Чтобы свою правду отстоять.
Дядя Яша на баб рассердился и стал их ругать,
Что они — две дуры — не могли понять,
Что могло произойти, что Тима на фронте был,
А таких «шальными детьми войны» считали.
А их мужья тыловиками были, и их крысами называли.
И вот я стою, на салют смотрю.
И вдруг мне на плечи френч ложится,
Меня укрывает, от холода спасает.
Оглянулась — Анатолий подошел, за руку взял
И от греха подальше потащил.
Сущность своих интриганок знал и нас спасал.
На Невском в «Кавказском» ресторане посидели,
А потом я домой поехала.
А он, как ни в чем не бывало, вернулся.
И на вопрос — где я — незнайкой прикинулся.
Так конфликт потушил, а бабам пригрозил.
В последующие дни меня у дверей факультета встречал,
В ресторан или музей приглашал,
А я решила от него нашим «союзом» отбиться,
А он тройку сразу принял и всех пригласил.
Вместо Эльвины чаще Флавик ходил,
Чем Анатолия в недоумение приводил.
А Флавик меня потом выручал,
Когда меня кто-то ждет у входа — предупреждал.
И разговорами отвлекал,
А я другим ходом сбегала.
Встречи не желала, а им мои слова не помогали,
Дескать, честь офицерскую задевали.
Печальный случай помог преследования прекратить.
Дело в том, что Анатолий хранителем трофеев был
И себя, конечно, не забыл —
Жену в меха и золото одел
И совсем забыл про Особый отдел,
Который все видит, знает и запоминает.
Но также хитрый лис
Заранее все богатства: меха, золото, картины и хрусталь —
У Фрузы с Василием спрятал.
Поэтому ему срок меньше дали.
И вот прошли года, Тима отслужил, и мы вернулись в Ленинград.
Фруза сказала, что перед смертью Толя просил все разделить на троих —
Его дочери, Фрузе и мне.
Я сразу от всего отказалась,
Остальные все поумирали,
И совершенно чужому человеку
Это богатство досталось.
5.3. Моменты 1947 года
9 мая 1947 года я тоже была у дяди Яши. Пришли еще Петр Соколов и Женька Тяжев, которому было поручено за мной присматривать, чтобы налево ни-ни.
На площади было гулянье, танцы под оркестр, знакомые и незнакомые друг с другом танцевали. И вот мы с Петром решили от Женьки скрыться, и это удалось.
Петр пригласил к нему в Академию связи, где он учился, на праздник. Поехали, там столы были накрыты, закуски хорошие, а 1947 год еще голодный был.
Его друзья и преподаватели встретили нас радушно, а когда Петр куда-то отлучился, они мне рассказали, что он никак не хотел знакомить их со своей женой (они думали, что со мной). А, кстати,
