надутые губы.
Муж отпустил меня, а я чувствовала себя слегка потерянной после этого поцелуя и моих тщетных попыток вырваться.
В дверь постучали, а через секунду ее открыл Джейсон Брэзил. Он зашел внутрь, потом резко остановился, увидев Трэвиса, который стоял на фоне полупустой квартиры.
– Черт, мы пришли поздно?
– Ага, – сказала я, бросив шарик в Трэвиса. – И ему крупно не повезло.
– Все не так, – сказал Трэвис озорно, но в то же время раздраженно.
– А… э… – запинаясь, произнес Брэзил. – Вечеринка все еще идет?
– Да. Я не буду отменять ее за десять минут до того, как сюда явится сорок человек, – проворчала я.
– Сорок? – сказал Трэвис. – Всего-то?
– За вычетом шлюх, – пояснила Америка с безмятежным выражением лица.
Трэвиса это не повеселило.
Позади Брэзила прошли несколько девушек с искусственным загаром, тонной макияжа и силиконовой грудью четвертого размера, которая чуть ли не вываливалась из V-образного выреза их футболок.
– С первым апреля! – сказала Америка. – Шлюхи прибыли.
– Э… это Алексис, – сказал Брэзил, указывая на одну из девушек. – Табита, Мег и Бонни.
– Ну конечно, – сказала Америка.
– Полегче, детка, – шепнул ей Шепли.
Клоны девушек из сестринства сморщили носики при виде Америки, но не стали дальше обращать на нее внимание. Они пошли следом за Брэзилом, который охотился за пивом, а потом засмеялись, стоило ему поднять бочонок в воздух.
– Нашел! – сказал он, размахивая им, как ребенок игрушкой на площадке.
Брэзил с друзьями помог с украшением зала, они надули шарики и развесили плакаты. Народ прибывал. Чем больше Трэвис помогал со всем, тем больше я расстраивалась. Не из-за него, а из-за себя.
Я обладала знаменитым бесстрастным лицом, идеальным для покера. Могла обыграть ветеранов Вегаса на десятки тысяч, но не смогла устроить своему мужу небольшую вечеринку-сюрприз.
Когда солнце скрылось за горизонтом, появились последние гости. Прихрамывая, пришел Трентон, ведя здоровой рукой Камиллу. Она двигалась очень медленно, все еще восстанавливаясь после аварии. Камилла пережила сотрясение, вдоль линии роста ее волос чернели швы. Я удивилась в принципе увидеть ее тут.
Трентон осторожно помог ей снять пальто.
Его ярко-зеленый гипс покрывали черные надписи, автографы и рисунки.
– Нужна помощь? – спросил Трэвис.
– Справлюсь, – ответил Трентон, подмигнув Камилле. – Я сам позабочусь о своей девушке.
– Даже с одной рукой он делает это лучше кого-либо еще, – сказала она, целуя его в щеку. – Спасибо.
Трентон повернулся обнять своего младшего брата:
– С днем рождения, засранец!
– Привет, – сказала Камилла, обнимая меня. – Все очень здорово выглядит.
– Тебе не обязательно было приходить. Тебя только выписали из больницы после серьезной аварии. Наверное, ты пока не очень хорошо себя чувствуешь.
– Да, нам обоим предстоит долгий путь. Но мы не смогли бы пропустить вечеринку. Тем более мы рады выбраться из дома.
– Трентон сказал, тебя мучают мигрени.
– Лекарства помогают. Но если честно, вряд ли я останусь сегодня надолго. Мы заехали на пару минут. Знаю, что для других наш визит может вызвать… неловкость.
Я адресовала Камилле свою самую дружелюбную улыбку – без каких-либо эмоций, – а потом внимательно посмотрела, как Трэвис осторожно обнял ее.
– Неплохо выглядишь, Кэми! Рад, что ты пришла, – сказал он и повернулся к Трентону.
– А это самый крутой гипс, который я когда-либо видел.
Трентон поднял руку, повертел ею так и сяк, показывая все шедевры.
– Да, мне было скучно.
– Это ты все сделал? – удивленно спросила я. – Потрясающе.
Он пожал плечами.
– Было весело. Будто начать все заново. Но под гипсом все ужасно зудит. Сводит меня с ума.
Трэвис положил руку брату на плечи.
– Я правда очень ценю, что вы, ребята, приехали. Люблю тебя, брат. – Он поцеловал Трентона в макушку и взял меня за руку: – Могу украсть тебя на минутку?
– Все хорошо? – спросила я, когда он затащил меня в ванную комнату.
– Не могла бы ты, пожалуйста, быть повежливее с Кэми?
Я изогнула брови, моментально ощерившись.
– Ничего такого я ей не сказала, Трэвис, черт подери. Я была вежливой!
– Знаю… просто ты… могла бы быть еще вежливее. Ты не можешь скрыть своих эмоций с Кэми, что даже странно, учитывая твой дар.
– Я пытаюсь! Но как вести себя так, будто она не сделала то, что сделала?
– Голубка, это был несчастный случай.
– Я говорю не про аварию, и ты это понимаешь.
Трэвис вздохнул:
– Трентон любит ее. Она любит его. Он счастлив. Брось уже. У нас своих проблем хватает, к тому же она не ведет себя как стерва.
– И я не веду себя как стерва, и я не спала с одним из твоих братьев! – Как только я это сказала, то тут же пожалела.
Лицо Трэвиса исказилось от отвращения. Он не привык к тому, что я себя так вела, как, впрочем, и я сама.
Мэддоксы хотя и были сломлены жизнью, но все же оставались семьей, напоминавшей тугой клубок вязальных ниток. В мире можно найти множество похожих семей, но они отличались от других. Любили друг друга горячо и преданно, хотя их топливом и стало общее горе.
Трентон это только что доказал. А Камилла чуть не поставила под угрозу все, что они создали за почти два десятилетия слез и страданий. Вот что меня ужасно разозлило.
Я закрыла лицо руками.
– Не хочу так вести себя в твой день рождения. Прости.
– Я же не сказал, что ты стерва. Никогда тебя так не называл. Прости меня, я совсем не это имел в виду.
Я коснулась его лица.
– Не извиняйся. Знаю, что ты пытаешься сохранить мир. – Я скрестила руки на груди. – Но не знаю, сумею ли я сделать то, что ты просишь.
– Думаешь, она все сделала намеренно? Я бы еще понял, если бы ты ненавидела ее за злобную манипуляцию парнями, но вряд ли в этом все дело. Она совсем не типаж Томми. Знаю, что он любил ее, но…
– Похоже, что все еще любит.
Трэвис вздохнул:
– Она не принадлежит ему. Она девушка Трентона, и они идеально подходят друг другу. Томми знал, что они не смогут быть вместе, и поэтому расстался с ней.
– Ты ничего этого не знаешь.
Он стиснул челюсти, но ответил не сразу:
– Я знаю своего брата. Лишь прошу дать ей еще один шанс. Пусть прошлое останется в прошлом, и они начнут заново.
Я покачала головой, глядя в пол.
– Даже не знаю, почему я так злюсь. Если бы я только знала.
– Потому что ты хочешь защитить нас. И поверь мне, голубка, я так сильно люблю тебя за это. Но Трентон сделал свой выбор. Наша единственная задача – поддержать его.
– Хорошо,
