ему даже цветы не помогут, не стоит рисковать и просить у нее прощения. И вообще ему не за что извиняться. Она ведь знала, где он работает. В его профессии все много пьют. Так зачем она театрально выгнала его из дома, думал он, пытаясь оправдаться перед самим собой. Он не сделал ничего, за что надо было его наказывать. Он решил, что будет принципиальным и не станет ничего просить. Найдя поддержку в водке и своей решительности, он заказал очередную порцию. Когда он ее выпил, в ресторан пришел Толстый Ричи.
Вот именно, подумал обрадованный Мирек, вчера я выпивал с Ричи, а больше ничего не помню. Ричи о нем позаботился. Старый друг не бросил бы его на произвол судьбы. Он, наверняка, забрал его к себе домой. Он посмотрел на противоположную стену и увидел висевшую на ней картину в старой резной раме. На вороном коне сидел всадник в красных шароварах и высокой шапке с четырехугольным верхом.
Это же улан, обрадовался Бродяк, вспомнив, что в гостиной Ричи над телевизором висела большая картина с уланами, которой владелец очень гордился. Кажется, несколько таких наездников он получил в счет уплаты долга. Он даже говорил, что их нарисовал известный польский художник, но Мирек не запомнил его фамилию. Она начиналась на «к», Котяк или что-то в этом роде. Не важно, как звали художника, важно, что это картины Ричи, подумал он и вскочил с дивана. Однако сделал это слишком резко. Голова закружилась, он оперся о стену, чтобы обрести равновесие.
Он подошел к двери, осторожно приоткрыл ее и выглянул в прихожую. Он уловил приятный запах яичницы с колбасой, доносившийся из кухни. Где-то в квартире играла музыка. Пинк Флойд «Обратная сторона луны», узнал он альбом, и это окончательно убедило его в том, что он в квартире своего друга. У Ричи были все пластинки Пинк Флойд, а Мирек, который не мог себе позволить такие эксклюзивные покупки, переписал их себе на кассеты.
Он пошел на кухню, не стесняясь того, что он в одних трусах.
– Как самочувствие? – спросил его улыбающийся хозяин квартиры.
– Никак, – Мирек махнул рукой и сел за стол, застеленный клеенкой. Спустя минуту перед ним появилась тарелка с аппетитной яичницей.
– С похмелья нет ничего лучше яичницы, – сказал Ричи, усевшись напротив. – Ешь быстрее, потому что у нас дела в городе.
– У нас? – удивился Бродяк.
– Так точно, – подтвердил Ричи и сунул в рот большую порцию яичницы. Когда он ее съел, объяснил:
– Не волнуйся, Мирек, ты ничего не натворил. Вчера я спокойно забрал тебя из «Консумов». Дело в другом, ничего личного. Я хотел лишь сделать тебе подарок в виде одного отморозка. Когда узнаешь, кто это, у тебя челюсть отпадет.
– К чему такая спешка? – запричитал милиционер, ковыряя вилкой яичницу, которая ему явно не понравилась. Он был голоден, но уже после первого кусочка ему стало нехорошо. – Сегодня воскресенье. Не можешь подождать с этим до понедельника?
– В понедельник может быть поздно. Корболь не должен так долго бегать по городу, потому что он может простудиться или, не дай Бог, попасть под трамвай.
– А почему ты хочешь подать мне на блюдечке этого Корболя?
– Мирек, он очень нехороший человек. А вообще, чего только не сделаешь для социалистической родины.
10:00
Раймонд Дутка знал всех в Вильде. О нем даже говорили, что он шеф района, потому что он был человеком, который мог решить здесь любой вопрос. Он был знаком с местными хулиганами, уголовниками, ворами и барыгами. Он также хорошо знал большинство проживавших здесь милиционеров. Неудивительно, что, поняв, какие у него могут быть проблемы, он предпочел опередить события и начать действовать. Вчера он рассказал о случившемся Толстому Ричи. Тот обещал, что быстро все выяснит. Раймонд был уверен, что так и будет, потому что в серьезных делах на Ричи всегда можно было положиться. Оставался вопрос нелегальных поставок техники в страну. Если милиция начнет проверять круг общения Клеменса Броковского, то рано или поздно выйдет на Раймонда. Раймонду следовало как-то себя обезопасить. Он решил, что пойдет к своему старому знакомому Теофилю Олькевичу, жившему в соседнем доме. Он хотел спросить его, стоит ли ему самому пойти в комиссариат и рассказать обо всем милиционерам, занимавшимся расследованием. Теофиль, как человек из органов, подскажет, как лучше поступить в данной ситуации, и, может, посоветует какого-нибудь знакомого, который мог бы заняться этим делом, прикрыв глаза на нелегальную коммерческую деятельность.
Запыхавшись, пока дошел до третьего этажа, он остановился под окрашенной зеленой краской дверью квартиры № 8. Медная табличка с выгравированным венком из листьев информировала гостей о том, что это квартира Теофиля и Ядвиги Олькевичей. Звонок находился с левой стороны двери, но он не стал звонить. Он знал, что звонок не работает. Какое-то время назад Теофиль получил в подарок от брата жены красивый пластмассовый звонок с какой-то электроникой внутри. Родственник, ездивший на экскурсию «Поездом дружбы» в СССР, привез кое-какие мелочи для семьи. Олькевичу достался звонок, который, как оказалось, мог заглушить рев милицейской сирены. От пронзительного звука на ноги подрывался весь дом, поэтому взбешенный Теофиль отключил это чудо советской техники от электричества, сказав, что сирен ему хватает на работе, и он не станет устраивать комиссариат у себя дома. Но устанавливать обратно старый звонок было неудобно, брат жены мог обидеться, поэтому в дверь нужно было стучать как в довоенное время. Когда однажды обеспокоенный родственник спросил, почему звонок не работает, Теофиль объяснил, что электроника внутри очень чувствительная, и если им пользоваться, он быстро испортится, поэтому он бережет это заграничное чудо, чтобы оно дольше сохранилось.
Раймонд постучал два раза, и вскоре на пороге появилась пухленькая пани Олькевич в красном нейлоновом фартуке.
– Пан Раймонд! – улыбнулась она, прикрыв рот рукой. Таким образом она хотела скрыть отсутствие правой верхней единицы, выпавшей вчера, когда она пыталась извлечь из кости костный мозг.
– Теофиль, Теофиль! – позвала она мужа. – Пан Раймонд к тебе. Идите на кухню, а я приготовлю кофе.
Она пропустила его внутрь, закрыла дверь на цепочку и еще раз по привычке посмотрела на лестничную площадку в глазок, никогда ведь не знаешь, кто там еще может быть. Раймонд между тем уселся за кухонный стол.
Кухня Олькевичей напоминала многие другие в местных домах. Слева у входа стояла солидная металлическая плита с духовкой, которую топили углем. Справа стоял белый буфет с ящиками внизу, выдвижной доской для раскатывания теста посредине и застекленной верхней частью, где хранилась посуда. Рядом стоял новый холодильник «Полар»,
