— Чепуха, — отмахнулся Турецкий. — Я человек конченый… И вообще, давайте мы с вами еще выпьем!
— Давайте. Только я, если можно, шампанского…
С момента их знакомства прошло каких-то несколько минут, а Турецкий уже чувствовал себя так, будто они были знакомы целую вечность и просто давно не видели друг друга. Эта удивительная девушка очаровала его. Она была умна, обаятельна, женственна. Ее окружала та особенная пленительная атмосфера, которая свойственна не просто красивой женщине, но женщине с большой буквы — Ее Величеству Женщине… Ради такой каждому настоящему мужчине хочется совершить что-нибудь невероятное, головокружительное. Например, прыгнуть очертя голову с крыши или достать с неба звезду. Она была достойна любого подвига. И хотя Турецкий не без оснований считал себя настоящим мужчиной, он не полез на небо за звездой, а просто сидел рядом с ней…
— А вы чем занимаетесь, Саша? — спросила она. — Мне кажется, у вас какая-то романтическая профессия.
— Очень романтическая, — язвительно усмехнулся Турецкий. — До крайности…
— И все-таки?
— Ну, если вы настаиваете… Я специалист по разгребанию чужой грязи, извините за откровенность…
— Вы работаете в милиции? — с тревогой спросила она.
— Почти угадали. Вообще-то я… сыщик. Частный детектив, — невесть почему брякнул Турецкий.
— Очень интересно! Но… почему вы назвали себя конченым человеком?
— Долго объяснять. Скажем, это свойство моего характера, приносящее другим одни несчастья. И давайте не будем об этом говорить.
— Не будем, — деликатно согласилась она. — Лучше выпьем. За прошлое и будущее…
Это была неплохая идея. По-правде говоря, Турецкий всегда был не прочь выпить. И по возможности старался избегать людей совершенно непьющих. Как говаривал знаменитый Сэм Спейд[2]: «Если человек остерегается пить, значит, он не доверяет самому себе». Пить он мог сколько угодно и почти не пьянел. Единственным человеком, способным одолеть его в этом, был только Славка Грязнов. Но тот в последнее время стал все больше заботиться о своем здоровье.
— За будущее? — скептически усмехнулся бывший следователь. — Нет, если не возражаете, мы будем пить за настоящее. За вас, Ларочка. Извините за фамильярность…
Девушка не возражала. Напротив, ей даже нравилось подобное обращение, поскольку так ее ласково называли только близкие и друзья, в число которых незаметно попал и он.
Близость очаровательной женщины сделала свое дело. В Турецком проснулся истинный джентльмен и неутомимый ловелас. Постепенно он напрочь забыл обо всех своих несчастьях и принялся самозабвенно ухаживать за новой знакомой, которая почему-то считала его хорошим человеком и, казалось, тоже была искренне рада знакомству.
Для начала Александр Борисович сделал широкий жест — заказал для своей дамы фантастически дорогую бутылку самого лучшего французского шампанского, а впридачу — пропасть изысканных и дорогих закусок. Только сейчас он наконец в полной мере оценил неожиданную щедрость своего американского друга. Благодаря ему бывший следователь, можно сказать, впервые в жизни познал недоступное удовольствие — безоглядно тратить деньги.
— А чем занимаетесь вы, Ларочка? — основательно захмелев, поинтересовался он.
— Я художник. Художник-дизайнер. Работаю в крупной фирме, занимающейся оформлением офисов и квартир.
— Хорошая профессия.
— Мне нравится. По-моему, чтобы быть счастливым, человек непременно должен заниматься любимым делом…
— А вы счастливы, Ларочка?
Девушка смущенно опустила глаза.
— В том, что касается моей работы, — наверное.
— А в остальном?
— В остальном сложнее… Если вас интересует, замужем ли я, вынуждена признаться, что нет.
— Вы об этом сожалеете?
— Я стараюсь ни о чем в жизни не жалеть. Это бессмысленно. И портит настроение.
— И все же, извините за бестактность, почему вы сегодня одна?
— Так получилось, — ответила она его словами. — Впрочем, особого секрета здесь нет… Два месяца назад я познакомилась с одним человеком. Тоже художником. Мы стали встречаться. Сначала как друзья, а потом… Сами знаете, как это бывает. Мне даже казалось, что он меня любит. Я верила ему… А недавно случайно узнала, что он женат. И все это время просто обманывал меня… Вот я и решила с горя напиться. Но это оказалось сложнее, чем я думала. Особенно в одиночку…
— Мерзавец. Обмануть такую девушку! — искренне возмутился Турецкий.
— Не стоит о нем. Его для меня больше не существует… — твердо отрезала она. И помолчав, спросила: — А вы женаты, Саша?
— Представьте, женат, — честно признался он. — Уже пять лет.
— И кто она, если не секрет?
— Пианистка, — вздохнул Турецкий. — Не так, чтобы очень известная. Но талантливая…
— Почему же вы вздыхаете? Вы… несчастливы с ней?
— Трудно сказать… В последнее время я ее слишком редко вижу. То работа, то она надолго уезжает. И вообще… Нелепо все как-то. Нескладно… — При мысли об Ирине его вновь охватила прежняя тревога, но усилием воли он тотчас ее отогнал. — Чем больше об этом думаю, тем вернее убеждаюсь, что я, наверное, сломал ей жизнь.
— Почему вы вините в этом только себя?
— На то есть причины. Если женщина плачет, виноват в этом обычно мужчина. А она у меня слишком часто плакала…
— Странно, — задумчиво произнесла девушка. — Глядя на вас, я бы не сказала, что такой человек может сломать женщине жизнь.
— Может. Еще как может! И самое ужасное, что понимать это начинаешь слишком поздно… Простите. Мне трудно говорить об этом.
Турецкий рассеянно глянул в зал. Там творилась прежняя разнузданная вакханалия. На сцене элегантный мужчина в смокинге под аплодисменты зрителей ловко выделывал разнообразные фокусы с зажженными сигаретами. Под конец разом прикурил штук десять и, не поморщившись, сжевал и проглотил. Судя по выражению его лица, это доставляло ему невыразимое удовольствие:
— Я слышала, что здесь есть казино, — неожиданно заметила девушка. — Вы когда-нибудь играли, Саша?
— Только со смертью, — иронически усмехнулся он. — Но эти игры особого дохода не приносят.
— Тогда, может быть, сыграем на удачу? — предложила она. — У меня есть немного денег…
— Забудьте о них! — барственно отмахнулся Турецкий. И вместе со своей дамой решительно отправился в казино.
У входа в игральный зал ему пришлось основательно раскошелиться. Затем угрюмые молодчики, молочные братья знаменитого Шварценеггера, только с рязанскими физиономиями, его столь же основательно прошмонали и велели предъявить паспорт.
