едва не начал войну, ударив шейха, в то же время зная, что сделает это снова, если придется защищать Касию.
— Кэт просила меня передать, чтобы ты перестал быть ослом и поговорил со своей женой. — Щелкнув пальцами над головой, Зейн отдал приказ своим людям «по коням». — А теперь я должен вас покинуть.
— Постой! — Райф схватил брата за руку. — Ты не можешь оставить ее здесь. Это небезопасно. Она должна вернуться с тобой во Дворец. Возможно, она не захочет возвращаться в Кембридж, но, во всяком случае, во Дворце ей будет лучше, чем здесь.
Зейн похлопал его по руке. Взгляд его был сочувственным.
— Это не мой выбор, брат. И не твой. Этот выбор принадлежит твоей жене. Она взрослый человек и сама способна принимать решения. И по какой-то причине человек, с которым она хочет быть, — это ты. — И, посмотрев на Касию, добавил: — Кас, я пробуду в нашем лагере до утра. — Если захочешь, чтобы я вернулся за тобой, пришли верхового.
Касия кивнула.
Зейн повернулся, сел в седло и, прощально взмахнув рукой, дал своим людям знак двигаться обратно.
— Райф, нам нужно поговорить, — сказала Касия, проводив взглядом удаляющихся всадников. Ее голос слегка дрожал, но в глазах и вызывающе вздернутом подбородке не было никакой нерешительности.
— Хорошо. Мы поговорим. — Одним движением он подхватил ее на руки и зашагал к своей палатке. — А потом я сам провожу тебя обратно в Золотой дворец.
Она не могла остаться здесь. Желание сводило его с ума. Но он не мог ему уступить, рискуя погубить ее, как когда-то погубил свою мать.
— Райф, отпусти меня! Я не инвалид! Я сама могу идти! — возмутилась Касия, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо.
Но это было нелегко. Когда она увидела его — сильного и гордого, с обнаженным торсом, — она ожидала удивления, даже недовольства, что, нарушив его приказ, явилась в лагерь, но к тому, что произошло, оказалась не готова.
Она видела страдание на его лице, когда он ударил Зейна, и знала, что причиной его вспышки был не только гнев.
— Нет, — сказал он. — И перестань вырываться.
Он вошел в большую палатку, стоявшую чуть в стороне от других, и что-то крикнул на холади женщине, чистящей его одежду. Касия уже несколько недель учила этот язык и кое-что поняла.
— Постойте, — окликнула она женщину, увидев, что та направилась к выходу. — Не надо доктора.
— Ты говоришь на холади? — удивился он.
— Я его учу. — Она почувствовала укол раздражения. Чего он ожидал? Что она не потрудится выучить язык его народа? — И мне не нужен никакой доктор. Со мной все в порядке. Тошнота прошла, как и обещала мисс Сиддики.
— Ты весь день ехала верхом по жаре, как ты можешь быть в порядке?! — возмутился он. — Тебе не следовало приезжать сюда. Зачем так рисковать?
Касия прерывисто втянула в себя воздух.
Она преодолела тысячи миль, чтобы встретиться с ним, но это было совсем не то, чего она ожидала. Она думала, что Райф будет холоден с ней. Что он скажет, что не любит ее и никогда не полюбит. А потом бросит, как когда-то бросила ее мать.
Но он не был холоден. Его темные глаза сверкали гневом.
Однако в них было и еще что-то, чего она никогда раньше там не видела. Не верила, что может увидеть. Ведь он был таким сильным, таким властным, чего ему было бояться?
И тогда, собравшись с духом, Касия заставила себя сказать ему то, что должна была сказать еще несколько недель назад.
— Я приехала потому, что я твоя жена и люблю тебя. И я хочу, чтобы это был настоящий брак. Если нам суждено стать парой, мне хотелось бы делить с тобой каждую часть твоей жизни, в том числе и твою жизнь здесь.
Он в изумлении отступил назад.
— Нет, ты не можешь любить меня. Я не… — Его голос прервался.
Она коснулась его руки.
— Ты не… что, Райф? — мягко спросила она.
Он схватил ее за руки и, притянув к себе, зарылся лицом в ее волосы.
— Я плохой человек, — сказал он. Его прерывистое дыхание было мучительным, по телу пробегали волны дрожи.
Касия обхватила его лицо ладонями, заставив посмотреть ей в глаза.
— Что ты такое говоришь, Райф? Ты — плохой человек? Этого просто не может быть!
— Ты не понимаешь. — Он коснулся пальцами ее щеки. — Я убил ее, а теперь я убью тебя.
Ее? О ком это он? Но потом поняла. Райф говорил о своей матери, которая умерла во время родов.
— Я оставил в тебе свое семя, забыв о предосторожности. А теперь ты носишь двоих детей. Детей, которые слишком велики для тебя.
Ее сердце сжалось от боли в его голосе. Она думала, что он не способен любить ее, не способен любить ее детей, в то время как он уже любил их — возможно, слишком сильно.
— Я не хочу потерять тебя, — сказал он. — Если ты действительно меня любишь, ты должна вернуться туда, где будешь в безопасности.
— Ш-ш-ш… — прошептала она, чувствуя под своими ладонями его восхитительную щетину. — Все в порядке, Райф. Посмотри на меня. — Он поднял на нее измученные глаза. Сколько он спал за эти дни? — Я не собираюсь умирать. Обещаю. Я сильная и здоровая. И у вас тоже есть и врачи, и акушеры. Все ваши женщины здесь рожают своих детей, даже близнецов.
— Но эти женщины — холади, — сказал он. — Они привыкли к жизни в пустыне.
Она улыбнулась:
— Но теперь я тоже женщина-холади.
Она взяла его руку и прижала к своему животу.
— Ты чувствуешь это, Райф? Наши дети растут внутри меня, и им там хорошо. Любовь — это дар, и да, временами это ужасно, потому что я тоже не вынесу, если потеряю тебя. И единственный способ справиться с этим страхом — быть всегда вместе.
Он посмотрел на свою руку, лежащую на ее животе, а когда наконец поднял взгляд на ее лицо, она смогла прочитать все, что там было: и страх, и желание, а главное — любовь.
— Я не хотел потерять тебя, — сказал Райф. — Я хотел, чтобы ты была в безопасности.
— Пока я с тобой, я в безопасности, — сказала Касия не колеблясь.
Он опустился перед ней на колени, обхватил руками ее ноги и прижался щекой к ее животу.
Запустив пальцы в его короткие волосы, она почувствовала его дрожь.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— Так, значит, ты отказываешься возвращаться? — спросил он.
— Да, Райф. Отказываюсь.
Тогда он встал и,
