убийства.
– Возможно, Спрейфико, возможно… Это не совсем в его стиле, но у нас у всех есть свои скелеты в шкафу.
– Инспектор, что вы будете делать?
– Я подожду, пока Леонарди вернется с обеда и атакую, пока его желудок еще переваривает пищу. В такие моменты человек особенно уязвим.
Инспектор увидел возвращающегося комиссара с льняным пиджаком на плечах. Типичная походка человека, правая нога которого слишком тянет в свою сторону, и у левой ноги та же проблема. Стуки встал на входе в кабинет комиссара.
– Есть что-то новое? – спросил тот.
– У меня нет. А вам я бы хотел задать этот же вопрос.
– Что именно вас интересует?
Стуки уловил, что тон голоса Леонарди изменился.
– Например, информация о любовнице инженера Спеджорина.
– Стуки, я думаю, что это вы должны найти мне информацию такого рода. Это ваша теория.
– А ваша?
Леонарди открыл дверь в свой кабинет и жестом пригласил инспектора войти. Стуки не заставил себя упрашивать. Комиссар аккуратно повесил пиджак на спинку стула. Он сел за письменный стол, сделал вид, что ищет что-то в бумагах, а затем указал инспектору на два документа.
– Анализ экологичности работы цементного завода. Был заказан самим инженером Спеджорином, чтобы развеять ходившие в городе слухи. Двести тысяч евро.
– Слухи, говорите? Интересно… Значит, та надпись, замазанная известкой, была оскорбительной? Что-то вроде протеста?
– Вы ее тоже заметили?
– Что там было написано?
Леонарди скривил губы в ухмылке.
– «Прах ты и в прах возвратишься!» Очень остроумно, если иметь в виду цементный завод.
– Может быть, и нет.
– Тем не менее результаты анализов оказались неплохими. Вот, посмотрите сами.
Стуки взял отчеты, зафиксировал в уме, кому они были адресованы, кто был отправитель, кем был составлен протокол, и стал изучать документы. Железосодержащие ионы чуть в избытке, есть немного свинца и следы мышьяка. Загрязнение имеется, но очень терпимое. Маленькое отклонение от нормы, которое требовало только небольшой корректировки. Всю эту информацию Леонарди так или иначе им уже озвучил. Именно это и видел Спрейфико.
– Как вы поняли, этот след тоже никуда не ведет.
– И что это означает?
– Человек, который ездил на работу на велосипеде, поддерживал добровольными взносами национальный парк по охране серых цапель. Вас такие вещи не убеждают?
– Частично.
– Вы бы хотели, чтобы он спал на матрасе из сухих листьев и ел соевое мясо?
– И к какому выводу вы пришли?
– Во всем этом кроется что-то личное. Чья-то затаенная обида. Я с помощью агента Спрейфико расследую прошлое инженера.
– Что ж, давайте копнем в прошлое. А пистолет? Такое же оружие принадлежало самоубийце.
– Ну, два Бернарделли одинаковой модели на расстоянии нескольких сот метров друг от друга – это было бы невероятным совпадением. Лично мне трудно представить, как пистолет, о котором у нас есть точные сведения до…
– Согласно записи в регистрационном журнале стрельбища, последний раз его видели в октябре две тысячи первого года.
– Довольно давно. Вы понимаете, нам не хватает элементов, чтобы воссоздать всю картину. Он мог пистолет продать, подарить…
– Или держать в доме до дня самоубийства.
– И кто-то знал об этом оружии, взял его и использовал по назначению?
– Именно так.
– Я тоже собрал кое-какую информацию об этом Анчилотто. Мне сказали, что он продал всю мебель. Еще одно доказательство его помешательства. Представим себе, что пистолет затерялся среди мебели. Я хочу вам помочь. Я нашел антиквара, который купил у графа мебель. Вот его номер, Стуки. Может быть, пистолет графа все еще в одном из ящиков. А мы со Спрейфико, – небрежно добавил комиссар, – проведем обыск в доме графа Анчилотто. Ничего нельзя сказать наперед. Кстати, что вы мне скажете об анархистах?
– У меня не было времени этим заниматься, комиссар.
– Проверьте их хорошенько. Нельзя никого сбрасывать со счетов.
«Антимама!» – воскликнул инспектор, на этот раз про себя.
– Тогда я еду к антиквару, – сказал Стуки.
Было понятно, что Леонарди хотел держать инспектора как можно дальше от своего поля деятельности. Возможно, он и результаты анализов оставил на столе с расчетом, что ими заинтересуется Спрейфико, который все передаст ему, Стуки. И тогда у комиссара появится возможность показать их ему как правду, но вполне безобидную. Он найдет случай и выскажет все Спрейфико, чтобы тот в другой раз был похитрее.
На фоне старинной мебели антиквар имел очень представительный вид. Стуки обратил внимание на его оранжевый галстук со звездочками. Торговец долго расхваливал все достоинства графа и упомянул его вполне человеческие недостатки, среди которых особо выделил экстравагантность.
– Экстравагантность? Мы все в какой-то мере экстравагантны. В чем именно она проявлялась у графа?
По своим политическим убеждениям Стуки был республиканцем, но по привычке продолжал называть Анчилотто графом.
– У него был необычный взгляд на вещи. Ироничный, острый, даже порой безжалостный. Но не злобный, он никому не хотел причинить зла. Он был из тех, которые не будут юлить, а скажут все в лицо, даже если это кому-то может не понравиться.
– И что из этого следует? – спросил инспектор. В его голосе сквозило легкое разочарование.
Антиквар так и не понял, что от него хотел инспектор. Он настаивал на том, что граф Анчилотто был человеком неординарным.
– Вы согласны с мнением, что граф распродавал мебель, потому что хотел обновить обстановку?
– Ни в коем случае! Граф любил свои вещи и свою мебель, которые он сам тщательно для себя выбирал.
– Тогда зачем?
– Он отдал их в хорошие руки. Людям, которые знали в этом толк. Которые были в состоянии сохранить красоту для будущих поколений. Некое Братство красоты, если вы меня понимаете…
– Завещание для эстетов?
– Можно и так сказать.
– То есть вы никак не предполагали, что господин Анчилотто пойдет на такой шаг?
– Вы шутите? Я и сейчас в это не верю. Иногда мне представляется, что граф все это подстроил, а сам тайно переправился в Патагонию. Я был убежден, что у него на уме новые проекты. Вернуться в Венесуэлу, например. В одну из стран, которые он любил, когда был молодым.
– Он многое заработал на продаже?
– В плане личного спокойствия – без сомнения!
– А в плане денег?
– И в этом тоже.
Стуки заверил антиквара, что считает его мнение о графе очень ценным для расследования. Но не менее важно было найти орудие убийства, этот проклятый пистолет. Нет, антиквару о нем ничего не известно. Он не торгует оружием. Конечно же, он был наслышан об этом увлечении графа. Многие благородные люди питают страсть к оружию.
– Послушайте, вы вывозили мебель с виллы Анчилотто. Возможно ли, что кто-то из грузчиков нашел
