и что мне стоит поспешить!
Рядом многозначительно хмыкнул Кеннет. Он уже успел как-то незаметно снова взять меня за руку. Немного собственническим таким жестом… но мне от этого стало и смешно, и приятно.
— Жаль, Джонас, но тебя обманули. — Вздохнув, я улыбнулась бывшему жениху Оливии.
Практичная часть меня сразу воодушевилась, едва в памяти всплыло, что парень связан с артефакторикой. Неплохо было бы обновить наше приятное и очень выгодное знакомство.
— А знаешь, давай ты с нами поужинаешь?! — предложила я, введя в ступор сразу двоих мужчин. — Тебе надо узнать правду о моем замужестве. Потом ты расскажешь о своем путешествии. Наверняка ведь даже домой не заезжал, сразу примчался меня спасать? Голодный с дороги? Давай поболтаем за ужином, как раньше. Ты ведь не против? — Я легонечко пихнула локтем слегка задеревеневшего Кена. Муж постарался натянуть на лицо подобие радушной улыбки. Вышло не очень, но в качестве приглашения сойдет.
Подхватив такого же оторопевшего от моего напора Джонаса, я бодренько потащила его в столовую, к уже накрытому столу, источающему аппетитные запахи.
Бедный парень сначала не успевал вклиниться с возражениями, так как я щебетала не затыкаясь, а потом просто не смог из-за обильного слюноотделения.
Когда мы уже расселись вокруг стола, Кеннет попытался тактичным покашливанием прояснить ситуацию, но я лишь успокаивающе ему кивнула и снова переключилась на Джонаса.
Понятно, что Кен не слишком-то доверяет моему другу детства. Вдруг его вообще подослали враги? Накрутил же кто-то мальчишку.
Это Винсент — родственник, к тому же довольно известный в кругах Кена как надежный и умный человек.
Зато мне, насмотревшейся кинопленки из памяти Оливии, уже было ясно, что Джонас никогда меня не предаст. Просто сразу хватать несчастного за грудки и трясти, взывая о помощи, я посчитала не слишком приличным. Конечно, он бы мне не отказал. Пусть теперь я и чужая жена, но мы же ведь друзья!
— Нам всегда было так хорошо вместе, и мне бы не хотелось терять тебя как друга. — Продолжая щебетать, я похлопала подавившегося соком Кена по спине. — У мужа до сих пор проблемы с глотанием. — Ловко выкрутившись, я перешла к самой важной части беседы, ради которой Джонас и был приглашен на ужин: — Весь заговор выстроен на подмене артефактов. Но это государственная тайна, сам понимаешь. — И выразительно замолчала, выжидая, клюнет моя рыбка или нет.
— Хочешь сказать, что твоего мужа подставили, подменив его артефакт?.. Но это же невозможно! Он же сделан в единственном экземпляре.
— А ты уверен?!
Отлично! Рыбка клюнула и теперь будет искать информацию ради моего спасения. Вдруг таких артефактов, как у герцога, действительно несколько?! Тогда мы легко выйдем на виновного.
Главное, чтобы Джонас вел себя как можно осторожней и не привлек ненужного нам внимания.
Глава 27
Джонас покинул наш дом весьма озадаченный, но воодушевленный, как азартный фанатик, которому досталась никем еще не решенная задача. Интересно, насколько искренне этот парень был влюблен в Оливию и как это сочеталось с его поистине фанатичной преданностью артефакторике? У него глаза загорались неземным светом, едва разговор касался дела его жизни. Они так не сверкали, когда он страдал в качестве покинутого возлюбленного.
Скорее всего, Джонас, как и Оливия, просто привык к мысли, что они рано или поздно будут вместе. Ребята действительно дружили и, если вспомнить характер прежней хозяйки этого тела, жили бы долго и счастливо. Без особых всплесков страсти, но уважая и поддерживая друг друга.
Увы, не сложилось.
Настроен Джонас был по-боевому и обещал выяснить все, что сможет, про родовой артефакт Кеннета.
Зато Кеннет к вечеру явно утомился, да и я устала. Поэтому упустила момент, когда муж ушел наверх готовиться ко сну, и не успела скрыться вместе с ним. А потом уже было поздно — на меня налетела Селестина, тоже воодушевленная и с фанатично азартным блеском в глазах.
В первый момент вынырнувшую откуда-то сбоку бывшую подруженьку захотелось стукнуть чем-нибудь тяжелым. Или послать в известное место, адрес которого все знают, но ходить не торопятся.
Однако волевым усилием я подавила этот порыв. Девчонка подозрительно много суетится. И мне стало интересно, что она придумала на этот раз. К тому же Кеннет успеет немного отдышаться, а то у меня на эту ночь намечались большие планы.
— Оливия, давай сядем… да-да, прямо здесь. Мы так давно с тобой не разговаривали. Помнишь, как раньше?
«Как раньше» оказалось интересно, с графинчиком мягкого, похожего на фруктовый компот вина. Слишком сладкого и подозрительно терпкого.
Не думаю, что Селестина решила травануть меня чем-то серьезным, потому что вроде бы смело пила сама. А на такие сложности, как заранее принятое противоядие, у нее не хватило бы времени.
Я вспомнила ее напряженное личико перед ужином — она постоянно косилась то на меня, то на Кеннета.
Если бы у нее уже был готовый план, она бы так не хмурилась и не кусала губы, блуждая взглядом по гостиной, в которой, кстати, стоял буфет с винными бутылками.
Где-то на третьем бокале у меня случилось прозрение. Все оказалось банально и просто. Оливия плохо переносила алкоголь. Всегда. Без всяких вспомогательных зелий. И если ее напоить — она точно ночь проспит, не покушаясь на дядю и супружеский долг.
Понять бы еще, почему для Селестины это так важно. Неужели дело только в наследстве?
— Ох, Оливия…
Внезапно моя стройная система про отравление дала сбой, потому что подружка вроде бы подливала одинаково в оба бокала, но каким-то чудесным образом, когда она наполняла свой, уровень вина в бутылке не изменялся. Занятный фокус… магия?
Мало кто обратил бы на это внимание, но у меня же профессиональная деформация, внимание к деталям. Да и просто недоверие к этой хитрой проныре.
— Ох, Оливия, — повторила Селестина. — Я уже не знаю, что и думать… мне тебя так жаль!
— Жаль? — Очень хорошая тактика, между прочим, повторять с вопросительной интонацией последнее слово собеседника. Создаешь видимость заинтересованности и провоцируешь на откровенность.
— Ну я же тебя знаю! Столько вместе! — чуть экзальтированно воскликнула девушка. Если бы она на самом деле пила, я решила бы, что хмель ее уже слегка повел. — Я знаю! И представляю, как тебе тяжело было пойти на сделку с собственной совестью… Неужели ты настолько сильно влюбилась, Оли?!
— Влюбилась?
— А что еще могло заставить тебя так поступить? — Потерянный, несчастный взгляд из-под ресниц мне не померещился. Непростая ты девочка, Селестина, ох непростая… — Мы же вдвоем там были. И все видели своими глазами. Он мой дядя,
