порядочный человек, не топили, а спасали своего оступившегося педагога, поэтому — долг платежом красен — постараюсь вникнуть в ваше дело и, если получится, помочь. Хочу, чтобы всё, озвученное в этом кабинете осталось между нами. Моя организация в курсе трагедии с завмагом магазина на Перекопской. Там очень непростая ситуация. Гибель людей, причастных к фронтальной проверке областного управления торговли, попала и в сферу интересов Комитета. Мы ведем параллельное с милицией расследование. Еще раз напоминаю — это между нами.
Нина занесла в кабинет поднос с кофе и печеньем. Супруг ожидает, пока она выйдет.
— А теперь скажите: что вас связывает с директором гастронома Манцевой?
— Уже больше года мы в гражданском браке…
— Вы жили вместе, в ее квартире?
— Нет, если можно так сказать, на два дома, жильё у меня есть.
— Вы работаете? Где?
— В Цюрупинском доме быта, фотографом.
— Вы материально обеспечены, имеете наследственные претензии?
— Да какие там наследственные претензии… У Дины есть родители, они живут в Израиле, прямые наследники. Погиб близкий мне человек, страшной смертью, с прекрасным ребенком…
— Понимаю и приношу искренние соболезнования. Вы были в курсе происходящего в магазине?
— Отчасти… В ее служебные дела я не вмешивался. Хватало собственных забот.
— Вас уже приглашали работники следственной группы?
— Не знаю, эти дни я живу не дома.
— Почему?
— Думаю, началась зачистка всех, имеющих отношение к этому делу. Сразу последовавшая смерть завотделом обкома партии наводит на некоторые размышления.
Мой собеседник прищурился: — Чем же я могу вам помочь, вы не при делах, вряд ли можете чем-то помешать убийцам, какая причина для беспокойства? Мне кажется, что-то вы не договариваете…
Он внимательно смотрел на меня, и я чувствовал, что надо идти до конца. — Понимаете, Дина последнее время была сильно встревожена, она рассказала мне, в чем её могут обвинить, и кое-что попросила спрятать…
— Что именно?
— Одну папку…
— Да не тяните же, что в этой папке?
— Записки Товпыги о выдаче продуктов для областного руководства. Там полностью обосновываются подлинные причины недостачи.
— Так вот он, в чём дело, — присвистнул подполковник. — И что вы думаете делать с этой папкой, понимаете уровень угрозы наличия у вас таких доказательств?
— Поэтому я и пришел к вам. Милиции я не доверяю, что дальше делать не знаю.
Георгий Алексеевич взял со стола шариковую ручку и на минуту задумался. Я молчал, понимая, что от его решения сейчас зависит всё. Нахлынули непрошеные мысли: а что, если и КГБ в этой игре на стороне областной власти? Мало ли, какие у них могут быть связи. С тем же руководством или милицией.
— Давайте сделаем так, — предложил мой собеседник, — возьмем небольшой тайм-аут. Я наведу справки в своей службе и свяжусь с вами. Примем решение, что делать. Позвоните мне завтра, примерно, в два часа дня. Договорились? Чтобы вас успокоить, замечу, что я даже не спросил, где вы сейчас живете. Если всё, что вы здесь рассказали, правда, я на вашей стороне.
***
Вернувшись к Жене, сказал, что всё в порядке. Толик уже спал. Она приготовила бутерброды, и мы выпили за успех этого дела по рюмке водки.
Помянули Дину и Маришу. Долго говорили. Эту ночь мальчика не беспокоили и спали вместе.
***
Звонить Петровскому не пришлось. Он сам связался со мной в пол одиннадцатого и предложил немедленно прибыть в Контору на встречу с его шефом, не позабыв захватить с собой папку с записками. Спросил адрес, куда прислать машину. Я чуть замялся, но он твердо заметил: — Вы сами понимаете, что лучше иметь дело с нами, чем с милицией!
Через полчаса я подъехал на Кирова 4, назвал себя дежурному, и его помощник провел меня на второй этаж к Петровскому. Тот позвонил куда-то, сказал: — Коркамов на месте, — взял у меня папку и повел к шефу.
В кабинете председателя областного комитета госбезопасности впору было играть в волейбол. За торцевым длинным столом свободно уселось бы человек двадцать.
Хозяин кабинета, сухощавый седой человек предпенсионного возраста, встал, протянул мне руку, представился: — Дмитрий Ильич Коробов.
Петровский передал ему папку. Начальник раскрыл ее и стал перебирать записки. Затем бросил мне — рассказывайте!
Я переглянулся с Петровским, и он ободряюще кивнул головой. Пришлось повторить то же, что говорил вчера в доме у Нины. Начальник внимательно слушал, невольно перебирая бумажки в папке. Когда я кончил, спросил: — Что собираетесь сейчас делать?
Сказал, что буду устраивать похороны Дины с дочкой, если надо письменно дать какие-то показания, готов это сделать.
Начальник выжидающе посмотрел на меня, взглянул на Петровского и, указывая на папку, спросил: — А с этим?
— Не знаю, могу передать ее вам.
Он удовлетворенно кивнул головой и доверительно начал:
— Спасибо, что вышли на нас с этой папкой. Надеюсь, наш разговор строго конфиденциален, но честно признаюсь: после гибели Товпыги, центрального организатора хищений в гастрономе, все концы этой истории обрублены, ушли в воду. Хотя, — он снова взглянул на Петровского, — нам это в некотором плане может пригодиться. Лично вам скажу: вы все сделали правильно, теперь в плане личной безопасности вам ничто не угрожает. Можете спокойно жить и работать дальше. Если будут какие-то проблемы, смело обращайтесь к нам, окажем всестороннюю помощь. Кстати, вы не подумывали о том, чтобы вернуться в школу? Мы навели справки, вы отличный специалист и были бы более полезны на своем профессиональном поприще, чем в роли свободного фотографа.
— Надо подумать, — после паузы ответил я. — Мне даже в голову не приходило, что после судимости это возможно.
— С нашей помощью всё возможно, — уверенно улыбнулся он. — Если решитесь, дайте знать.
***
После разговора с начальником вернулись в кабинет Петровского. Он дал мне ручку, несколько листов бумаги и предложил написать заявление, изложить всё, ранее мной сказанное. Я справился за десять минут и протянул ему листок. Он внимательно ознакомился с написанным, достал новенькую канцелярскую папку и аккуратно вложил заявление туда.
— А теперь, с вашего позволения, продолжим наш разговор, — официальным тоном произнес он. — Как вы понимаете, после получения вашего заявления мы должны официально оформить наши — вернее — ваши отношения с Комитетом госбезопасности. — Нет, нет, — увидев моё неприятное недоумение, — понимающе взглянул он. — От вас не требуется чего-нибудь предосудительного, например, докладывать о разговорах со своими товарищами или выполнять наши секретные задания. Для этого есть другие люди и, поверьте, их вполне достаточно. Особенно на платной основе. Это требуется, чтобы обезопасить вас от той же милиции, которая продолжает расследование убийств в сфере торговли и усиленно ищет стрелочников. А так — вы наш человек, то,
