Специально себе ими не помогаю. Я знаю, что так его ощущения острее и незабываемее. Он видит, какое я получаю удовольствие, прикасаясь к его члену лицом.
В подтверждение моих мыслей, Сережа подается вперед. Хватка на моем затылке усиливается. Свободной рукой он упирается в стену.
Игра начинается.
***
Заснув под утро, очень сложно проснуться в восемь утра. Если бы не запах жареного хлеба и сыра, я бы не встала.
Обернув простыню вокруг своего обнаженного тела, поднимаюсь на ноги и ползу на запах.
Замираю в дверном проеме кухни. Зрелище настолько головокружительно шикарно, что я прикасаюсь виском к косяку и смотрю. Его магнетизм меня манит. Ни на кого я так не смотрела, как на него. После встречи с ним у меня не было шансов.
Сережа в одних боксерах готовит нам завтрак.
Даже если он рассчитывал накормить только себя, половину я отработаю. Не давая мне спать до утра, надо было последствия оценивать.
У меня сжимается сердце, когда он улыбается при виде меня.
— Я сильно шумел и тебя разбудил? — интересуется, приподнимая крышку гриля.
— Нет, напротив. Ты так тихо готовил, что я подумала — останусь без завтрака, если сейчас же не встану.
Он усмехается очень игриво.
Подхожу к нему и обнимаю со спины. Прижимаюсь лбом к его плечу. Ладонью скольжу по его телу до груди. Мне очень нравится чувствовать, как стучит его сердце. Я расслабляюсь в такие моменты.
— Не выспалась? — интересуется.
Одной рукой он отрывает мою ладонь от себя, целует её и возвращает на место.
— Угадал, — открывая и закрывая глаза, невесомо касаюсь ресницами кожи его плеча. — Обычно, когда мне не удается поспать, ко мне приходит массажист. После получаса его работы я становлюсь бодрее, — произношу зевая.
— Ты намекаешь, что я помять тебя должен? — его утренняя хрипотца бесподобна.
— Ты меня намял так, что мне сидеть больно, — смеюсь, всё не настолько критично, но всё же.
— Позавтракаем, и я извинюсь.
— Вау, звучит многообещающе…
Закончить я не успеваю, потому что у нас обоих начинают звонить телефоны. Его тут на кухне. Мой в спальне.
Боже, надо было выкинуть его сразу! Я предвкушаю, как Фил будет причитать о моей бессердечности, но ошибаюсь.
Звонит мама.
— Доброе утро, прелесть моя, — она старается укор интонацией изобразить. — Мне так приятно было узнать от Филиппа, что моё солнышко прилетело домой. Жалко, что я только от него это и узнаю.
Хихикаю, представляя, как она головой сейчас качает наигранно.
— Я собиралась заехать. Честное слово. Я по тебе очень соскучилась. Правда. Очень сильно. Даже хотела уговорить тебя снова стать моим ассистентом.
— Так сильно, что даже не предупредила, — не видя, я отлично представляю её мимику.
Мама никогда не могла нас с братом по-человечески отругать. Даже когда мы посреди кухни — на полу — замесили огромную гору муки и крахмала с водой. Извалялись как два поросенка, и насколько я помню, наелись этого месива. Она ушла на рынок тогда, а бабушка уснула, пока за нами приглядывала.
— Прости меня. Ладно? Я у Сережи.
Она и так это знает. Вздыхает очень тяжело.
Я болезненно морщусь.
— Малышка…
Моё горло сдавливает.
На несколько секунд приходится дыхание задержать, чтобы спазм прошел.
Раньше такое часто бывало. Очень часто. У нас с братом была запредельная связь. Порой боль была такой силы, что казалось — вспарывают грудную клетку на живую.
— Сафик? — вот теперь она точно волнуется.
— Купишь цветы? Я приеду через пару часов. Съездим к Расиму.
Глава 26
Дни пошли какие-то адовые. Каждый следующий напряженнее предыдущего.
Сидя гостиной Нагорных в маске, с температурой под тридцать девять, я чувствую, как моя черепная коробка трещит по швам, обещая в скором времени расколоться. Внимание рассеяно, концентрацию держать удаеется с трудом.
Наблюдаю за тем, как Яра рассматривает потолок уже час. Она не плачет. И не издаёт никаких звуков. Запрокинув голову на изголовье дивана, разглядывает люстру. По её едва заметно шевелящимся губам понимаю: считает мелкие хрусталики. Она и раньше так отвлекалась. Считает, отбивая пальцем количество предметов посчитанных.
Тишина. Никто ничего ей не говорит, хотя очень хочется.
Пару часов назад стало известно, что машину её друга — Алексея, взорвали. Руслан позвонил и попросил приехать. Думаю, нет.
Смог бы я так легко, как он, реагировать на подобные события?
Такое чувство, что мы с ним обмен эмоциями произвели. Не надо быть гением, чтобы понять — Яра расстроилась. Из-за левого мужика, о котором мы до недавнего времени не знали вовсе.
Никогда бы не подумал, что Рус способен на такие чудеса самообладания.
Позавидовать что ли его хладнокровию?
Только всё стихать начало. Сараеву и Руфицкого-старшего так и не нашли. У младшенького энтузиазма поубавилось.
Грубокий выдох. Насколько намордник позволяет.
Когда Маша узнала, что с её ненаглядным случилось, начала мне телефон обрывать. Смешно, конечно. Особенно после тех слов, что из его поганого рта при нашей встрече летели.
Не начни он её оскорблять — я бы быстрее остановился.
У меня в голове не укладывается, как она могла с ним встречаться?! Дело не в ревности. Во всяком случае, я себя убеждаю в этом.
При ней он, конечно, другие пел песни, но неужели она не понимала, что этот человек из себя представляет?! Гнилая падаль.
Хотя что это я. Не видела. Когда моя теща с советами лезла, она так же свято верила в благие намерения своей мамы.
Даже злясь на неё очень сильно, даже когда мы на протяжении нескольких лет мотали нервы друг другу, я не позволял себе таких слов о ней. Собственно, как и тогда, когда она к Марку ушла.
Всегда оставалось понимание, что виноваты мы оба. На себя злился больше, чем на неё, из-за собственного бессилия.
Сложно со всем этим справляться.
Последний месяц я провел на работе. Домой приезжал только душ принять и одежду сменить. Пока мы с Саф были в аэропорту, за городом ночью нашли два трупа. Посадив её в самолет, я на работу отправился, да там и остался.
— У тебя глаза слезятся. Ты был у врача? — произносит Яра, проявляя магические способности — не отрывая взгляда от потолка, она видит, что вокруг происходит.
Того и гляди косоглазие заработает.
— Съезжу обязательно. Ты как себя чувствуешь? — волнуюсь за неё.
Как же не вовремя всё!
Будучи мамой крохотного малыша, ей не об этом стоило бы думать сейчас.
— А если почки откажут? Ты вторую неделю с температурой, — игнорирует мой вопрос.
Невыносимая.
Яра садится ровно, впивается
