— Да, — Джон всматривался в пляж, выискивая Джейн.
— Джонни, я ведь хорошо тебя знаю. Ты никогда в жизни не дружил ни с одной женщиной.
— Все когда-то бывает в первый раз.
— Конечно. Первая лампочка, первый концентрированный суп. Но Дж.П. Роман — друг красивой женщины? Который врет ей? Так, куда мне идти делать ставку, что вы никогда не станете закадычными друзьями?
Глава 7
Джейн вставила ключ-карту в электронный замок и вошла в темный гостиничный номер. Туфли она держала в руке, а другой пошарила по стене в поисках выключателя. Интересно, который час? И гораздо интереснее, где Джон?
Она зажгла свет.
— Так-так, леди. Пора бы вам уже быть дома, — донесся голос Джона из кресла у окна.
Джейн зажмурилась, потом нахмурилась.
— Ты напугал меня. Почему сидишь в темноте?
— Я думал, — он поднялся. Он все еще был в новых брюках, ворот белой рубашки расстегнут, а рукава закатаны, обнажая внушительные предплечья. — В темноте лучше думается.
— Ладно, — Джейн пожала плечами.
Если ему хочется терять время попусту, пусть теряет. Она же провела чудесный вечер, гуляла по берегу с Диллоном, наслаждалась напитками и интересной беседой в гостиничном баре «Таверна „Синий кабан“.
— Ну? Где ты была?
Джейн сосчитала до десяти, пока открывала шкаф и складывала туфли.
— В «Синем кабане».
— Неправда. В «Синем кабане» был я.
— В каком зале?
— Что значит — в каком зале? В том самом зале.
— Джон, — Джейн провела обеими руками по волосам и посмотрела на него: — В «Таверне» два зала. Как там в брошюре? Два зала, у каждого свое настроение. Первый — просторный сад на открытом воздухе, второй напоминает уютную таверну. Темные стены, огромный камин, приглушенный свет…
— То есть вы с Холмсом сидели в темноте, пили…
— Да. Пока ты, очевидно, был в другом зале. Один?
— Нет, не один. С Генри Брюстером.
— Вам было бы уютнее в обеденном зале, — не сдержалась Джейн.
Джон прошел мимо нее к своей кровати.
— Ты мне больше нравилась симпатичной и славной.
— А я никогда не говорила, что ты мне вообще нравишься, дружище, — отстрелялась уязвленная Джейн. Потом села на кровать и покачала головой: — Мы опять ссоримся. Почему? Это нелепо. Мы знаем друг друга слишком плохо.
— Это правда, и мы не ссоримся. Я просто напомнил тебе, что ты моя… служащая, и я хочу, чтобы ты отчитывалась за свое время.
Джейн уставилась на него. Он уставился в ответ.
— Ладно, я козел, — произнес Джон в конце концов. — Прости. Ты хорошо провела время?
— Я чудесно провела время, — она вздернула подбородок. — На пляже было прекрасно, а потом мы пошли в «Синего кабана», и я выпила два коктейля с зонтиками, — она улыбнулась и потерла кончик носа ладонью.
— Неужели? А что за коктейли?
— Понятия не имею. Но я попросила чего-нибудь с зонтиком, и бармен принес мне большой фигурный стакан с розовым напитком и зонтиком. Сладкий, почти как клубничное молоко, — она улыбнулась и вздохнула. — Последний раз я пила клубничное молоко в детстве.
Джон сорвал с себя рубашку, и Джейн отвела глаза, потому что при тусклом свете единственной верхней лампочки его мышцы рельефно оттенялись, и у нее появилось почти непреодолимое стремление провести по ним руками и…
— Ты ведь не пьешь, Джейн?
— А? — Она тряхнула головой, чтобы прогнать эти мысли. — Нет… хотя, конечно, пью. Иногда за ужином я выпиваю бокал вина и… все. Но я пью. Я не чаехлеб.
— Чаехлеб? Блин, я тысячу лет не слышал этого слова.
— Моя бабушка так говорила. Чаехлеб. Не знаю, почему так назвали. Потому что чай безалкогольный? Или от «души не чаю»?
— Ну ты даешь. — Джон взял открытый чемодан и швырнул на пол. — Я бы не сказал, что ты упилась, но ты слегка под мухой. Чувствуешь, да?
Она выпрямилась:
— Не смеши меня. Я не под мухой. Я… я навеселе. Именно. Навеселе. А чего ты ждал? Запер меня в своем желтом капкане, залил дождем, упустил наш люкс, стоишь тут полуголый, развел у себя свинарник — а ведь нам спать в одной комнате. Нужно было выпить три зонтика.
— Еще не совсем свинарник. Вот пройдет дня два… — Сумка и чехол с костюмом присоединились к большому чемодану на полу. — Я не сказал, что у тебя был легкий день, Джейн. И у меня тоже. Но если ты хочешь хоть как-то помочь, не нужно надираться каждый раз, когда что-то не по-твоему.
— Значит, теперь я надралась? Чудесно. Просто… чертовски мило с твоей стороны, Джон Романовски. После всего, что я для тебя сделала.
Она прошлепала к комоду и открыла третий ящик, в котором лежали пижамы. Слава богу, Молли не купила ей ночную одежду — кузина спала голой, так что, скорее всего, это не пришло ей в голову. Джейн вытащила небесно-голубую пижаму с облачками и направилась в ванную.
— К моему возвращению надень пижаму, Джон, или я сегодня же уеду.
— Я не ношу… Хотя я купил шорты. Их и надену.
— Замечательно. Поройся в своем бардаке. Уверена, что ты их найдешь.
— Погоди… После всего, что сделала для меня? Что ты сделала?
Джейн сосредоточилась, чтобы ровной походкой дойти до ванной. Когда она шла в комнату, ее не шатало, но тут слегка закружилась голова. Немножко под мухой. Немножко… Черт, не хочется, чтобы он оказался прав.
— Что я сделала? — Она облокотилась на дверной косяк, чтобы ее не шатало. — Этот человек спросил, что я сделала. Хорошо, я расскажу ему, что сделала. Я заполучила для нас приглашение на маленькую дружескую вечеринку, которую сенотер… то есть сенатор… устраивает завтра вечером в своем люксе. В нашем люксе. В бывшем нашем люксе. Это факт.
И пока Джон стоял на месте, выпячивая грудь, черт его возьми, Джейн повернулась и исчезла в ванной. Опершись на край раковины, она глазела на себя несколько длинных секунд, стараясь сфокусировать взгляд.
Надо прийти в себя, решила она, смывая макияж. Потом простирнула колготки и нахально повесила их на душевую перекладину.
Прийти в себя? Как же это сделать?
В ее спальне находится опасный невоспитанный качок — или она в его. В любом случае ничего хорошего. Сегодня мужчина ее мечты проводил ее до лифта и целомудренно поцеловал в щеку. Ее ждало приключение, она хотела расследовать, в чем замешан сенатор Харрисон… Главное, чтобы не с Брэнд и Хаит, это будет мерзко.
И, в довершение всего, она оказалась тут обманным путем, исполняя миссию Молли. Если Джон узнает, ей конец.
