— Да, — к сожалению, раздеваться особой причины у нее не было.
— Ну, по крайней мере, давай хотя бы туфли снимем, — он наклонился и принялся расстегивать ремешки.
Через несколько секунд он снял ее обувь, потом гольфы. Взял правую ногу в свои руки и стал осторожно массировать пальцы, пятку, лодыжки… Боль и гудение в ногах постепенно исчезали, кожа нежилась под ласковыми прикосновениями.
— Тебе хорошо? — хрипло спросил он.
— Да, да, мне хорошо, — сопротивляйся не сопротивляйся, не стоит отрицать очевидное: да, ей было очень хорошо.
Несколько минут спустя он перешел к другой ноге. И снова медленно снял чулок, потом начал поглаживать ее ногу до тех пор, пока кожа не согрелась.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он отпустил ее ногу и поднялся.
Она открыла глаза и увидела его над собой. Он молча смотрел на нее.
— Мне надо идти, — наконец выговорил он.
В его голосе явно чувствовалась грусть.
Ее дыхание участилось.
Сейчас он оставит ее одну в пустой квартире.
А завтра, завтра он навсегда покинет Калифорнию.
Они отправятся на презентацию, и он либо получит для Джеффри высокую должность, либо отдаст ее Карлу. Но в любом случае Джордан все равно сядет в самолет, летящий до Аляски, а она останется здесь навсегда. Уже одна.
Внезапный свет озарил ее разум, и она испугалась.
— Не уходи! — прошептала она.
Его глаза от удивления широко распахнулись. Она потянулась к нему, взяла его руку и крепко сжала.
— Останься!
Его голос слегка дрогнул.
— Ты уверена?
Она кивнула.
Джордан присел рядом с ней, обхватил ее руку ладонями, поднес ее к своим губам и нежно поцеловал.
— Господи, да я ничего так не желаю, как забраться сейчас к тебе в постель. Но тебе нужно отдохнуть.
— Я успею поспать, — теперь она неотрывно смотрела ему в глаза. Возможно, они могли спорить, что им делать завтра, но сейчас ей было это неважно. Несколько следующих часов — вот что у них осталось реально, и она не желала их упускать. — Что бы ни случилось завтра, сегодня держи меня в своих объятиях.
Его губы растянулись в улыбке, и его возбуждение стало более чем очевидно.
— Это все, что я сейчас хочу сделать.
Он быстро разделся и лег на кровать рядом с Эшли, притянув ее к себе поближе своей сильной рукой, уложив ее голову себе на грудь.
— Как хорошо с тобой! — признался он. — Я так по тебе скучал.
В груди Эшли что-то кольнуло. Да, так и есть. Она тоже по нему скучала. И будет отчаянно скучать по нему всю оставшуюся жизнь.
Она грустно вздохнула, положила руку ему на грудь и почувствовала, как он отозвался на ее движение всем телом.
— Кажется, мне с тобой тоже неплохо.
Ровное биение его сердца эхом отдавалось в ее ушах.
Эшли прикрыла глаза и представила себе, что он никуда не уезжает. Она на мгновение представила, что они могут остаться друг с другом навсегда и их такие разные жизни сольются в одну неразделимую.
— Мне не нравится, что мы с тобой конкуренты, — прошептал он ей на ухо.
Она прислонила к его губам палец.
— Но сейчас нам не за что сражаться, не так ли?
Он поймал ее руку и поцеловал каждый ее палец.
— Я очень этому рад.
Сейчас между ними не существовало никакой студии «Аргонавт».
— Расскажи мне что-нибудь про Аляску.
— Охотно, — он положил ее руку себе на грудь. — А что ты хочешь знать?
— Там красиво?
— О да, — его голос вдруг приобрел какой-то звенящий радостный оттенок. — Особенно летом. Когда дни становятся длиннее. Льды тают, а на деревьях появляются первые листочки. В мае у нас почти двадцать часов бывает светло. И ты можешь наблюдать, как распускаются растения.
— Двадцать часов?
— В июне, в день летнего солнцестояния, вообще не бывает ночи. Ты можешь заниматься огородом или играть в гольф хоть в полночь.
— А ты, что делаешь?
— Ничего. Я обычно сплю.
— При дневном свете?
— Ну, к этому быстро привыкаешь. Хотя очень легко забыть о времени. Однажды я был внизу на озере, собирал дрова для печи. Времени должно было быть около часа ночи, и неожиданно собаки начали лаять, предвещая шторм.
— У тебя есть собаки?
— Да.
— О, я всегда хотела щенка.
— У тебя никогда не было собаки?
Эшли покачала головой.
— Мой отец говорил, что от них одни неприятности. Конечно, мы в основном жили в квартире, но я бы с удовольствием ухаживала за карликовым пуделем или за шитцу.
— У нас на Аляске для таких игрушечных собачек есть свое особое название.
— И какое же?
— Дамские угодники.
Она ткнула его в бок локтем.
— Это ужасно. Бедные собачки.
Джордан добродушно рассмеялся.
— А у тебя какой породы собаки? — спросила она, отсмеявшись.
— Немецкие овчарки.
— А сейчас они где?
— В хижине.
— Одни, без присмотра?
— Таши и Таку достаточно умные. Так, что сами всегда придут на ужин к соседям, которые им никогда не откажут. Поэтому мне не надо было их отдавать кому-нибудь.
— А они там не замерзнут?
— У них отличная будка.
Она откатилась на спину и строго на него посмотрела.
— Ты жестокий тип.
— Вовсе нет.
— Там же двадцать градусов ниже нуля.
— Но будка выстлана соломой.
— Бедные животные!
— Мне кажется, ты зря за них волнуешься. Собаки в порядке. Они всю свою жизнь живут на природе. Так ты хочешь, услышать окончание моей истории или нет?
— Ладно, давай.
— Отлично, — он снова притянул ее к себе.
— Итак, я рубил дрова, а собаки начали лаять, как сумасшедшие. Я подумал, что они увидели белку. Таку бросился бежать, чуть не свалив меня с ног, а за ним по пятам мчался Таши. Я скорее почувствовал, чем увидел, как кто-то забрался на соседнее дерево. Я обернулся и увидел, что на дереве сидел огромный медведь. От меня до него было всего тридцать футов.
— Рядом с твоей хижиной живут медведи?
— Ну, это бывает не так часто. Они только иногда проходят мимо. Но я бы сказал, что меня очень поразило поведение собак.
