что на самом деле меня в комнате нет. А вот Глеб точно здесь, я чувствую, он спрятался, а эти люди не знают о его присутствии.
Бородач зол, он орет на щуплого человека в очках, трясёт его за грудки, отбрасывает через всю комнату. Этот несчастный сносит несколько стеклянных колб, влетает в стену, задевает полки и падает на пол. От удара дверца шкафа приоткрывается, я вижу там замершую фигуру Глеба.
Боже! Если дверца откроется сильнее, они заметят его. Надо что-то придумать. Но что я могу? Я ведь способна только наблюдать со стороны. Или нет? Я пытаюсь схватить за шею бородатого урода, но у меня ничего не получается. Я как будто хватаю голограмму, а тем временем дверца шкафа открывается сильнее, бородач идет в ту сторону, я понимаю, что это конец. Он сейчас увидит Глеба. Я кричу от ужаса, закрываю глаза, слышу грохот. Не знаю как, но верзила вдруг спотыкается о ногу лежащего на полу очкарика и падает сверху, матерясь. Пытаясь встать, он облокачивается об дверцу шкафа, при этом плотно захлопывает ее.
Да! Отлично! Глеб остался незамеченным.
Мужчины поднимаются с пола, бородатый урод продолжает что-то зло выговаривать очкарику, тот, кажется, даже дышать боится. Но самое главное, они оба выходят из комнаты, гасят свет, раздается звук закрываемых замков, слышны их удаляющиеся шаги, а потом наступает тишина.
Я резко открываю глаза, что это было? Я все еще сижу на диване. Вокруг привычная обстановка, нет никакой темноты, никаких очкариков и бородатых мужиков, и Глеба нет.
Странный сон, или не сон. Не знаю, только начинает жутко болеть голова, и во всем теле рождается дикая слабость. Руки почему-то дрожат. Я с большим трудом встаю с дивана, иду в спальню. Буквально падаю на постель. Мне холодно. Укутываюсь в одеяло и пытаюсь успокоиться. Дрожь бьет все сильнее. Не знаю, сколько времени я сижу так в темноте. Мне очень плохо, виски взрываются такой болью, что хочется кричать. Зубы стучат друг о друга, дико хочется пить. Но дойти до кухни я точно не смогу.
Из этого водоворота боли меня вырывают прикосновения и обеспокоенный шепот:
- Мила, девочка моя, что с тобой, - это голос Глеба, точно он, только сил порадоваться его возвращению нет.
Загорается неяркий свет, но даже он бьет по нервам так, что приходится болезненно застонать и сжать голову руками. Прохладная ладонь прижимается к моему разгоряченному лбу, на несколько секунд становится легче.
- Мила, у тебя жар. Ты заболела? Подожди, я схожу за градусником.
Глеб выходит, через пару минут возвращается. Установив термометр, он прижимает меня к себе, я обессилено утыкаюсь в его шею. Тяжело дышу, но не могу успокоиться. Меня что-то тревожит. Запах. Я чувствую запах, от которого начинает подташнивать. Сначала не могу понять, что это, потом память подкидывает яркую картинку из моего сна. Темная комната, стеклянные колбы и запах. Именно этот омерзительный аптечный запах. Сейчас он исходит от Глеба. Это рождает новый поток бредовых мыслей, от чего дрожать я начинаю сильнее. Этого не может быть, я ведь просто спала, я не могла быть там, не могла!
- Мила, Мила, посмотри на меня! - требует Глеб, кажется, он напуган. Гладит по голове, что-то спрашивает, я не могу разобрать.
- Пить хочу, - с трудом выдавливаю я.
Через минуту Глеб уже подносит к моим губам стакан с водой, пью с трудом, зубы стучат о край стеклянный посуды так, что становится страшно, вода расплескивается, оставляя мокрые пятна на футболке. Это простое действие лишает меня последних сил, но в горле теперь першит меньше. Чувствую себя старой, беспомощной, разваливающейся на куски. С трудом понимаю, что меня поднимают на руки, укладывают на прохладную простынь, нежные руки стягивают мокрую майку. Глеб укутывает меня в теплое одеяло и плед, но мне все равно холодно. Особенно, когда он уходит. Без него совсем тошно. Но через несколько минут он возвращается.
- Мила, девочка моя, посмотри на меня! - из последних сил выполняю его просьбу. - Надо выпить лекарство. Давай, тебе полегче станет.
Приподнимает меня, кладет в рот таблетку, помогает запить. Поднимается тошнота. Таблетку проталкиваю с большим трудом. Лежу несколько минут, зажмурившись, боясь вздохнуть. Глеб рядом, гладит меня по голове, но я снова чувствую этот запах. Меня сейчас точно вырвет.
- Тебя тошнит? - киваю, Глеб тут же подхватывает меня на руки, несет в ванную, только так еще хуже. От резкой смены положения голова взрывается новой болью, я теряю связь с реальностью, прихожу в себя уже на полу около унитаза. Рвотные спазмы скручивают тело, но я ничего не ела вечером, поэтому кроме таблетки и выпитой воды из меня ничего не выходит.
Становится немного легче. Глеб вытирает мое лицо влажным полотенцем. Наклоняется ближе, я снова чувствую этот запах, приходится снова вернуться к своему занятию. Глеб отходит. Мне становится легче, потому что я не чувствую эту аптечную вонь. Прихожу в себя, сквозь шум в ушах слышу, Глеб с кем-то разговаривает по телефону. Возвращается ко мне, он уже без рубашки, наклоняется, я готовлюсь к новому приступу тошноты, но нет, потому что запаха тоже нет. Видимо, это пахла рубашка.
- Девочка моя, ты как? Плохо еще?
- Легче, - с трудом выдавливаю из себя.
- Ты меня зачем так пугаешь? Что случилось? Ты что-то съела?
Качаю отрицательно головой, от чего снова начинают пульсировать виски. Меня снова несут в спальню, когда оказываюсь в постели, заворачиваюсь с головой в одеяло.
- Я сейчас сбегаю в аптеку, хорошо?
- Нет, - хватаю Глеба за руку, - не надо.
- Надо. Я с врачом разговаривал, тебе нужен укол, раз таблетки не помогают.
- Не хочу, - хнычу я.
- Тихо. Все будет хорошо. Я быстро!
Глеб уходит, а я остаюсь в звенящей тишине. Опять одна. Без Глеба становится еще хуже. А я воспаленным мозгом начинаю соображать. Мерзкий запах реальный, значит, это был не совсем сон. Бабушка говорила, что такое может быть. Получается, я мысленно перенеслась в то место, где был Глеб. Мое астральное тело, так было написано в одной старой книге, которую я нашла когда-то у бабушки. Я ее тогда восприняла как сказку и читала очень давно, но кое-что в память врезалось.
Еще там было написано, что на такое способны только очень сильные ведуньи, потому что это требует много сил и энергии. Еще рассказывалось про какие-то обряды, но ничего такого
