слишком долго, по его мнению, вело переговоры. Он невысоко оценивал обычные дипломатические механизмы. На Чемберлена производила сильное впечатление тактика диктаторов. Философия и мораль диктаторов могут быть порочными, зато применяемые ими методы, полагал он, настолько эффективны, что и демократическим странам не зазорно брать их на вооружение.
Эрнст Генри понял, что Чемберлен и Галифакс согласны примириться с возвращением нацистской Германии в число ведущих мировых держав. Готовы компенсировать немцам тяготы Версальского мира. Скажем, вернуть Германии колонии в Африке или, может быть, даже какие-то территории в Европе. Дело того стоит. Немцы, думали в Лондоне, успокоятся и перестанут злиться на весь мир. В обмен Невилл Чемберлен желал получить от Германии гарантии того, что все спорные проблемы решены и на большее немцы не замахиваются. Это и определило поведение лорда Галифакса. 17 ноября 1937 года он вылетел в Берлин. Впоследствии он рассказывал, что ему пришлись по душе немцы-охотники и сам Герман Геринг.
Через два дня на поезде Галифакс отправился в Баварию на встречу с Гитлером. Высокомерный лорд не узнал фюрера, одетого в баварский национальный костюм, принял его за слугу и, раздевшись, пытался отдать ему пальто и шляпу. Имперский министр иностранных дел барон Константин фон Нейрат в отчаянии прошептал англичанину на ухо:
— Это фюрер! Фюрер!
Собеседники расположились в огромных креслах, столь любимых фюрером. Гитлер сразу сказал, что Германию и Англию, собственно, разделяет лишь один спорный вопрос — это колонии. На деле Гитлера африканские колонии практически не интересовали. Лорд Галифакс же, попавшись на удочку, стал рассуждать, как можно перераспределить колонии, чтобы добиться мира и безопасности в Европе. Гитлер ничего не ответил. Ждал, что ему еще предложат. Галифакс заметил, что Германия, если пожелает, могла бы вернуться в Лигу Наций. Снова никакой реакции Гитлера. Тогда Галифакс дал понять, что Англия вообще не намерена мешать германским территориальным приобретениям.
— Со временем, — заметил лорд Галифакс, — можно решить и проблемы, связанные с изменением европейских границ. Это проблемы Данцига[4], Австрии и Чехословакии… Великобритания заинтересована главным образом в том, чтобы были использованы мирные методы. Иначе могут возникнуть далеко идущие сложности, в которых не заинтересованы ни канцлер, ни другие державы.
Фактически Галифакс включил Гитлеру зеленый свет: возвращайте себе территории, на которые претендуете. И фюрер получил от англичанина все, что хотел, ничего не дав взамен. Он угостил гостя вегетарианским обедом. За едой речь зашла о входившей в британскую империю Индии, где Галифакс занимал пост вице-короля в 1926–1931 годах — как раз в тот момент, когда индийские националисты потребовали самостоятельности. Фюрер дал англичанину бесплатный совет:
— Убейте этого Махатму Ганди. Если это не заставит их подчиниться, убейте еще дюжину самых заметных членов партии Индийский национальный конгресс. Опять не утихнут, убейте двести. И так до тех пор, пока не установится порядок.
Махатма Ганди был вождем движения за независимость Индии и лидером созданной еще в ХIХ веке крупнейшей политической партии Индийский национальный конгресс. Ганди пользовался особым уважением как сторонник ненасильственных методов. Лорд Галифакс с интересом посмотрел на Гитлера, но промолчал.
В Берлине Герман Геринг устроил англичанину торжественный ужин. Лорда Галифакса посадили рядом с военным министром генералом Вернером фон Бломбергом, который недвусмысленно пояснил ему, что Германию колонии не интересуют. Она будет приобретать территории в Европе. Галифакс был смущен, вроде как канцлер Гитлер и военный министр Бломберг говорят разные вещи, но утешил себя тем, что установил контакт с фюрером.
Эрнст Генри видел, что британские политики воспринимали Гитлера как эксцентричного, но вполне разумного парня, с которым трудно, но можно иметь дело. Ему нравился Уинстон Черчилль, который заметил тогда: «Англичане, избалованные своим воспитанием и образом жизни, забыли, что такое мужество и ответственность. Они проявляют малодушие, готовы на любые уступки, лишь бы избежать риска. Они словно забыли, что это называется упадничеством».
Эрнст Генри с растущей тревогой наблюдал за тем, что происходит. Адольф Гитлер требовал «восстановить справедливость и вернуть родину» немцам, которые после разгрома кайзеровской армии оказались вне Германии и были «лишены родины». Европа возражать не стала. В марте 1938 года немецкие войска вошли на территорию Австрии, и она стала частью Великогерманского рейха.
Теперь Гитлер заговорил о судьбе немцев, живущих в Чехословакии. В сентябре 1938 года он потребовал, чтобы Чехословакия отказалась от Судетской области, населенной немцами. В противном случае он пригрозил «освободить» судетских немцев с помощью вермахта. Чехословакия попросила Англию о помощи. 14 сентября на заседании кабинета премьер-министр Чемберлен сказал: «Демократической стране трудно затеять войну только для того, чтобы помешать судетским немцам самим решать, какое правительство они желают иметь».
Невилл Чемберлен ознакомил коллег по кабинету с идеей поездки к Гитлеру: вдвоем они решат эту проблему. Премьер-министра не интересовала судьба Чехословакии. Он хотел обеспечить хорошие отношения Англии и Германии и думал, что сможет сговориться с фюрером. В молодости будущий премьер занимался бизнесом и верил в свое умение успешно вести переговоры. Министры одобрили его план. Вечером Чемберлен отправил Гитлеру телефонограмму: «Я предлагаю приехать, чтобы вместе с вами найти мирное решение. Я прилечу на самолете и готов вылететь завтра». Адольф Гитлер не ожидал такого предложения от британского премьер-министра, но согласился. И только Уинстон Черчилль считал поездку премьер-министра унижением для страны.
Переговоры проходили в альпийской резиденции фюрера. Чемберлен жаждал договоренностей о взаимопонимании между Англией и Германией. Гитлер требовал прежде решить судетский вопрос:
— Три миллиона немцев оказались вне рейха, но им должна быть возвращена родина. Если потребуется, мы готовы пойти на риск мировой войны. Германская военная машина — это страшный инструмент. Если она придет в движение, остановить ее будет невозможно. Если британское правительство не принимает принципа самоопределения наций, просто не о чем вести переговоры.
Чемберлен ответил, что он обязан проконсультироваться с коллегами по кабинету. Но сам он не видит никакой разницы — будут ли судетские немцы в составе Чехословакии или Германии. Гитлер с удовольствием убедился, что Чемберлен отдаст все, лишь бы не начинать войну.
Премьер-министр вернулся в Лондон 16 сентября. В аэропорту его встречала толпа журналистов. Эрнст Генри записал его слова. Чемберлен был настроен оптимистично и сказал, что переговоры с Гитлером возобновятся после консультаций с членами правительства. Утром следующего дня премьер подробно отчитался на заседании правительства. Сказал, что единственная возможность избежать войны — провести плебисцит среди населения Судетской области. Пусть сами решат, в каком государстве они желают жить. Лишь
