Но сам уже видел, что она вошла в штопор. Всё. Она не даст согласия. И это чёртов мандец, потому что и я не мог слить своё предприятие из-за каких-то девчачьих капризок.
— Ну как ты не понимаешь, что, если мне сейчас не получить этих инвесторов, то уже через полгода не понятно, что останется и от «РегионСтали»! Меня могут просто подмять и навязать свою политику. И уж поверь — это отразится на «Птицах» гораздо хуже, чем то, что я предлагаю сейчас! Не молчи! — в сердцах треснул кулаком по столу, и Маринка наконец подняла на меня взгляд. — Что ты выбираешь, переезд «Птиц» и временные неудобства или полный крах Центра в обозримом будущем?
А она просто сорвалась с места и сбежала наверх.
— Твою мать… — ткнулся я лбом в стену. — С-с-сука, да когда же это закончится… Фффф… — Не выдержал, замолотил по стене кулаками, чувствуя, как боль проясняет мозг. Надо было хоть наизнанку вывернуться, но договариваться.
Зазвонил телефон.
— Привет, Толь, — присосавшись к кровящей костяшке кулака, закрыл я глаза. — Ну давай, хоть ты меня обрадуй.
— Как получится, Данила Александрович! Заговорить-то она не заговорила, и я, как и договаривались, отпустил её ещё вчера утром… Но этой ночью она вернулась сама и отказывается уходить.
— Чего-о-о?
— Угу. Требует вас.
— Что значит, требует? — взорвался я. — На хер её шли Толь, и не звони мне больше по такой ерунде.
— Она говорит, что разговор есть. Вот я и подумал, может, заказчика слить решила?
— С чего вдруг?
— Да кто ж её знает. Но поведение странное, явно с умыслом. И было бы неплохо его понимать.
— Ладно, сделаем так — для начала повозите её по городу.
— Насчёт хвоста?
— Да, проверьте не пасут ли её. Если пасут — вези в ментовку и дело с концом. Я позвоню Соловьёву, чтобы её там приняли по всем статьям. Если нет, то на левую хату какую-нибудь отвезите и оставьте там без объяснений, но с очевидной возможностью слинять. Про меня вообще ничего не обещайте. Посмотрим, как поведёт себя.
***
После того, как отказалась продолжать сеансы с Густавом, мне неожиданно стало легче, даже настроение поднялось. Шлялись потом с Киром весь день по городу: заходили в институт, проехались по старым знакомым, сходу замутили на вечер что-то типа встречи выпускников, заехали в гриль-бар забронировать столик, и, заодно подкрепить одного сильно оголодавшего Капитана Америку обещанным бизоном.
А ещё — много смеялись, болтали обо всяком, вспоминали прошлое. Мне было так светло и комфортно, как не бывало уже целую вечность. Казалось, изнутри меня распирает чем-то огромным и тёплым, таким знакомым… И в какой-то момент вдруг поняла, что вот именно сейчас мне жутко не хватает рядом Данилы. Голоса его, запаха, ощущения исходящей от него силы и родства. Повиснуть на его плече, пощекотать ладонь об ёжик волос, стащить из его тарелки кусочек чего-нибудь, слизать молочную пенку с его капучино. Растаять от его благодушной усмешки на это и почувствовать, как недвусмысленно и жадно ползёт по моему бедру под столом его рука…
Всё это нахлынуло так внезапно, что у меня аж глаза защипало. До тоскливого отчаяния захотелось вдруг чтобы поскорее наступил вечер, когда вернётся Данила. На встречу институтских не пойду, там всё равно будут только друзья Кирилла. Лучше останусь дома и дождусь мужа…
И если это и был тот самый откат, о котором твердил Густав, то он был прекрасен!
А потом я получила фотографии со скрытого номера. На них была сильно беременная женщина и мальчик, так похожий на моего Владюшку. И СМС:
«А ты, наверное, думала, что твой муж её уже бросил?»
— Что-то случилось? — заметил мою растерянность Кир.
— Нет, всё нормально, это по работе. Я сейчас… — вышла в туалет, дрожащими пальцами увеличила снимок.
Да, это была та самая Саша и её сын, так похожий на моего мужа — мальчик, зачатый словно в укор нашим с Данилой опустившимся рукам и дрязгам. Но, скорее, всё-таки в назидание, что жизнь продолжается, и в ней бывает не только горе.
И в этот момент, глядя на эти фотки, я вспомнила вдруг легенду про птичек, которую читала когда-то Владюшке. Птички — это души умерших, которые остаются на земле, чтобы родиться снова, если те, ради кого они остались, сумеют отмолить их своими добрыми делами.
Я в тот Адский год не только скатилась в Пекло сама, но и усиленно тащила за собой Данилу. А он? А он всё это время, как оказалось, нёс меня на руках. Пока я сама не заявила, что мне больше не нужны ни его забота, ни он сам.
Это больно признавать, но… Данила заслужил этого сына. Он заслужил и ещё двух и даже трёх, и ещё пять дочек для ровного счёта. Просто я не могу ему этого дать. Разве это его вина?
Я как собака на сене, ходячий музей своему горю. И я снова тяну его в Пекло. Но что, если можно как-то иначе?
Удивительно, но сейчас у меня не было ни страха, ни обиды на Данилу. Только грусть и, вместе с этим, дикая злость на суку Анжелу. Набрала СМС:
«Что-то в этот раз маловато и скучновато. А где же видосики? Или хотя бы мой муж на фотках?» — и отправила его на номер, который ещё минувшей весной раздобыл для меня Никита Сергеевич.
Хотелось бы мне увидеть её лицо, когда она получила сообщение! Но хватило и того, что она ответила:
«Не переживай, будут и видосики» — причём, ответила не с того номера, на который написала ей я, а со скрытого. Спалилась, сучка. Занервничала.
Я тут же набрала Никиту Сергеевича.
— Помните, вы в апреле в Воронеж ездили? Мне нужна информация по той женщине. Вся, какую только получится найти. Самая свежая и достоверная.
— Понял, Марина Андреевна! Сделаем.
— Отлично. Звоните мне сразу, в любое время.
Пусть там будет что угодно, мне смертельно надоело этого бояться. Да и что такого, чего я ещё не знаю там может оказаться? Хуже той фоновой безнадёги в которой, несмотря на сеансы Густава, я едва не утонула в последние месяцы, может быть только очередная такая же безнадёга! Нет, лучше уж болючая, но правда и точки над i.
Видосиков я так и не дождалась, и не сдержалась сама:
«Ну? Я жду!»
Наверное, сейчас я тоже истерила, но меня действительно несло. Раздирало от ажиотажа, хотелось разметать выдру по клочкам, чтобы думать забыла, как лезть в МОЮ семью…
«Облажалась, да? Не ожидала, что твоя информация устарела?»
Она ответила чуть погодя:
«Рано радуешься. Смеётся тот, кто смеётся последний»
Ох, меня и всколыхнуло!
«Мой муж мне не изменяет, так что подавись своей желчью, и смирись уже, что он тебя так и не трахнул! И уже никогда и не трахнет, даже не мечтай!» — шикарное сообщение, меня так колотило, когда я его писала!
