который перейдет в ор.
До дома мы доезжаем в тишине, которая меня настолько нервирует, что я не могу остановится. Ёрзаю на сидении, поправляю волосы, тереблю ручку сумки, меняю положение головы, то смотрю в лобовое, то в боковое, но ни разу на мужа.
Когда подъезжаем к дому я резко дёргаю дверь и пытаюсь быстрее найти ключи в сумке, но в такой суматохе у меня получается просто ужасно. Наконец-то справившись я открываю входную дверь с третьего раза и бросаю ключи на тумбочку у входа. Скидываю балетки и оборачиваюсь к мужу, что бы спросить можно ли мне уединится в душе или он и там будет за мной следить? А то, что сегодняшний день — слежка, а не проявление внимания к своей жене, ясно как белый день. Но не успеваю сказать и слова, вижу как Андрей подхватывает мои ключи и разворачивается, бросая мне на последок:
— Буду поздно.
— Ты меня запираешь?
— Если ты выйдешь, — говорит он, остановившись и повернув ко мне голову, — Я узнаю и мы либо переедем на другой конец страны, либо разведется
— Ты мне ставишь такие ультиматумы только из-за возможной встречи с Аллариком? — мой голос от негодования переходит на писк.
— Я ставлю такие ультиматумы только из-за возможной встречи тебя и твоего любовника, — получаю словесную, отрезвляющую пощечину, когда он жёстко припечатывает и уходит, запирая меня.
В принципе, мог бы не запирать. Выбраться из дома раз плюнуть, но я не собираюсь этого делать. Не потому что он приказал, а потому что мне стыдно. Мне действительно стыдно и противно от самой себя. Никогда в жизни не думала, что буду изменщицей.
И после этих слов, прилетевших мне, я понимаю поведение своего мужа и перестаю злится. Весь мой гнев как будто вымывает из меня, остаётся только чувство обречённости. Ведь мне ходить с этим клеймом всю оставшуюся жизнь. Знать, что я предательница, невыносимо тяжело. Внутри, где-то в районе желудка, рождается непонятное чувство тревоги. И не проходит до самого сна.
Три дня я провожу в заточении, даже в субботу мы не едем к Инне Васильевне. Если пятницу я провела на работе, на которую привез и с которой забрал меня муж, а ещё приехал на обед, то выходные кажутся адом.
Андрея дома почти не было, мы с ним больше не говорили. Я не знаю, что нужно сказать, а он просто не хочет идти на встречу. Не знаю что чувствовала бы я, ведь через это надо пройти, но я бы точно ушла. Прощать измену я не собиралась и, даже после всего, не собираюсь.
Если на выходных день был занят домом и готовкой, а так же изучением новых медицинских статей от лучших умов человечества, то вечерами я не могла сосредоточится ни на каком деле, а ночью, без магии, уснуть. Даже не могла сосредоточится на разговоре с Аней, которая звала приехать или просто пыталась выведать, что происходит. Но я упорно молчала и переводила темы, что бы быть в курсе событий. Хорошо, что она не упоминала демона.
Но когда снова оставалась наедине с собой опять начинала волноваться. Было чувство, что Алларик где-то рядом. Я понимаю, что он у отца до которого ехать совсем ничего, но ощущалось это прямо рядом-рядом. Может, стоит около дома или за забором, в лесу. Даже, может, видит меня со своим суперзрением.
От мыслей о том, что он может наблюдать моя спина выравнивалась по струнке, руки сами приглаживает волосы и поправляли одежду. Но потом я одергивала себя, пытаясь уговорить себя не накручивать.
В понедельник утром молчание в машине было уже не таким угнетающим. Возможно, на самом деле оно таким и было, но я его не замечала. Я была так рада, что наконец-то еду на работу, что мне было совершенно плевать на настроение мужа.
По поликлинике я летала, а в кабинете у меня не сходила улыбка. Медсестра игриво улыбалась, смотря на меня, думая, что мы с Андреем провели отличные выходные.
На обед я не пошла, налив себе кофе и достав бутерброды, я стала изучать карту интересного, конечно, с медицинской точки зрения, случая.
В дверь постучали, я разрешила войти, думая, что это Андрей, но это была моя сестричка.
— Как я рада тебя видеть, — без приветствий я обняла ее. Действительно успела соскучится.
— И тебе привет, — в ответ я получила счастливую улыбку.
Аня выглядела совершенно по другому, такой я её ещё не видела, может только если первые сутки, но тогда она грустила.
Она набрала вес, больше не выглядела болезненно тощей, на щеках здоровый румянец, глаза горят, губы все распухли, подозреваю, что от множественных поцелуев, а волосы пышные и блестящие.
— Как же ты отлично выглядишь, — не без восхищения сказала я, радуясь за Аню.
— Спасибо, — та вжала голову в плечи и смущённо заправила локон за ухо, совсем как подросток, — Ты куда пропала?
— Занималась домашними делами, отдыхала. Последние дни на работе вышли напряжёнными, — как можно беспечнее ответила я, но по серьезному взгляду серых глаз поняла, что актриса из меня так себе. Но Аня кивнула, принимая мой ответ, — А где Эванс? — поспешила перевести тему я.
Аня обернулась и нахмурилась.
— Э-э, был со мной. Видимо подумал, что я хочу поговорить с тобой по душам, — она натянуто улыбнулась и тоже поняла по моему взгляду полному скептицизма, что я ей не поверила.
Дверь резко открылась, в нее вошёл высокий и широкий черноволосый мужчина, с яркими синими глазами. Но самое интересное, что он крепко держал за рукав на предплечье другого мужчину, более смуглого брюнета с почти черными глазами. Первый подтолкнул в спину второго, а потом схватил Аня за руку и утянул из кабинета.
Я ошарашено смотрела на дверь, а потом медленно, боясь, что мне это все показалось и мужчина, что остался, просто испарится, перевела взгляд на него.
Алларик внимательно осматривал мое лицо, шею, потом ключицы, грудь, живот, бедра, ноги, а потом так же обратно. А я ощущала себя голой. Сканировал своими черными глазами и заставлял встать каждый волосок на теле.
Ноги подкосились
