скрылся из поля зрения Гурова. Когда Лев увидел его снова, в руках у того был телефон. На бегу активировав какой-то контакт, он произнес в трубку только одно слово:
– Валим!
В ту же секунду раздался звук заводящегося автомобиля, и две яркие световые полоски вспыхнули из-за угла очередного многоквартирного строения.
Прибавив темп, Гуров на всех парах несся за парнем в футболке, но тот был уже у цели. Послышался хлопок дверцы, и подбежавшего полковника чуть не сбила рванувшая с места машина. Ослепленный ярким светом фар, Лев не смог определить цвет, но, глядя вслед быстро удалявшемуся автомобилю, совершенно четко различил знакомый логотип.
«Мазда»! – мысленно воскликнул он. – Да что же это такое! Меня «пасут»? Но кто?! И главное – с какой целью?
Возвращаясь обратно к своей машине, Лев вновь припоминал обстоятельства дел, которые сейчас находились у него в разработке, и пытался определить, с каким из них может быть связана эта загадочная слежка. Перебрав все возможные варианты, он пришел к выводу, что «корень зла» таится в расследовании исчезновения Константина Соловьева. Именно с того момента, как он начал его поиски, в зеркале заднего вида стала появляться «Мазда». Причем появлялась она именно тогда, когда он разъезжал по адресам, связанным с Соловьевым, и эпизод с дежурившим у дома парнем лишь подтверждал эту гипотезу.
И тут Гурова осенила новая догадка.
Пытаясь обосновать свое требование сугубой конфиденциальности, Элеонора напирала на то, что Костя мог совершить что-то противозаконное и именно в связи с этим скрываться. А самыми «противозаконными» из его друзей были именно Созонт и Красный. Таким образом выходило, что, если исчезновение Соловьева связано с совершением преступления, к этому, скорее всего, как-то причастны друзья из ночного клуба. И, разумеется, они совсем не заинтересованы в том, чтобы предполагаемое преступление было раскрыто. Узнав, что исчезновением Кости заинтересовались официальные органы, они вполне могли принять определенные меры для того, чтобы контролировать процесс и заблаговременно принять меры в том случае, если вдруг «запахнет жареным».
Предположение казалось вполне вероятным, и, подходя к машине, Гуров был почти уверен, что оставаться на «боевом посту» ему больше нет смысла. Если загадочные «пастухи» были связаны с Созонтом и Красным, то последнего наверняка уже успели предупредить, а значит, в ближайшее время по месту жительства ждать его не стоит.
Уже открыв дверцу, чтобы сесть за руль и ехать домой, Лев вдруг услышал голоса. Веселая и, судя по несколько невнятной речи, подвыпившая компания шла по двору, очевидно, направляясь в один из подъездов. Выглянув из-за ветвей, он увидел несколько человек, которые только что миновали третий подъезд и сворачивали к четвертому. Среди них были низкорослый, плотного телосложения мужчина в черной футболке.
«Нормально, – изумленный этим неожиданным поворотом событий, подумал Гуров. – Так это что же получается, Красный не в курсе, что я здесь? Мои непутевые соглядатаи так перепугались, что даже позабыли его предупредить?»
Наблюдая, как компания входит в подъезд, он вновь терялся в догадках, что же означает это новое обстоятельство и кто может следить за ним, если эти люди не связаны с Красным и Созонтом.
Тем временем кодовая дверь плавно закрылась, а в окне первого этажа загорелся свет.
«Так, похоже, „малина“ начала работу, – усмехнулся Лев. – Как же поступить? Устроить мальчику допрос с пристрастием прямо сейчас или подождать, когда он „дойдет до нужной кондиции“ и, возможно, сам все расскажет?»
Поразмыслив, он выбрал второй вариант, рассчитывая, что доза может сработать как «правдивая таблетка» и вызовет у собеседника приступ разговорчивости. Кроме этого, к такому решению склоняли и некоторые другие обстоятельства. Красный видел его и, увидев, поспешил ретироваться. Тот факт, что назойливый мужик снова маячит у него перед глазами, причем не где-нибудь, а в собственном доме, мог вызвать дополнительный страх и даже спровоцировать панику. В результате Красный мог закрыться и вообще отказаться от каких-либо разговоров. Тогда ответы на ключевые вопросы из него действительно пришлось бы выбивать, а к жесткому давлению Гуров решил прибегнуть лишь в самом крайнем случае.
Поэтому он спокойно прохаживался среди деревьев, выжидая время и мысленно подготавливая перечень вопросов, которые нужно будет задать.
Приблизительно через полчаса после того, как гости и хозяин вошли в квартиру, открылось окно. До слуха полковника донеслись звуки работающего телевизора и невнятный говор.
Лев вышел из укрытия и подошел поближе к окну, но из комнаты доносились лишь отрывочные выкрики и бессмысленные фразы, адресованные неизвестно кому. Один за одним, голоса постепенно стихали, и минут через двадцать он понял, что большинство участников разговора погрузились в сон.
Окно первого этажа находилось невысоко над землей. Пошире приоткрыв раму, Лев подтянулся на руках и через минуту уже стоял на подоконнике с внутренней стороны.
Картина, представшая его взору, не внушала восторга. Истертые диваны, дырявый ковер на полу, грязное белье и посуда с остатками закусок, в беспорядке стоявшая на столе, – все это в полумраке комнаты, освещенной сейчас лишь работающим телевизором, выглядело удручающе. Бычки, торчащие из банок с остатками консервов, пакетики из-под клея и несколько использованных шприцов недвусмысленно подсказывали, как ребята проводили свое время.
На одном из двух диванов, стоявших здесь, тихо, как младенец, спал худой парень с очень бледным лицом, на другом с закрытыми глазами сидел Краснов. По тому, что он никак не отреагировал на его появление, Гуров сделал вывод, что он тоже спит или находится в прострации после дозы.
«Черт, а не переборщил ли я с ожиданием? – в беспокойстве подумал он. – Сейчас Андрюша не сможет ничего мне рассказать даже при всем горячем желании. А уж „выбивать“ из него что-то тем более бесполезно. Ему сейчас хоть морду бей, хоть иголки под ногти вставляй, все едино – вроде щекотки покажется».
Лев выключил телевизор, сел рядом с Красновым и стал терпеливо ждать, когда тот начнет подавать признаки жизни.
На удивление, ждать пришлось недолго. По-видимому, организм Краснова уже давно адаптировался к периодическим «вливаниям» и умел восстанавливаться в кратчайшие сроки. Минут через десять он приоткрыл осоловевшие глаза…
