из видных радикальных исламистов проникнуть на британскую территорию с ядерными материалами.
— Этого недостаточно.
— Господа! Я благодарю всех за внимание и за плодотворную работу, которую мы сегодня проделали вместе. — Мистер Ремингтон первым поднялся со своего места, и вслед за ним начали вставать из-за стола другие члены временного оперативного штаба. — К сожалению, речь идет уже не о том, состоятся ли террористические атаки вообще, а о том, когда именно они состоятся…
— Боже, храни Англию!
* * *
Опоздание больше чем на три минуты считается неприличным.
Со стороны ничего заметно не было, но те, кто хорошо знал мужчину, сидевшего возле иллюминатора в каюте сухогруза, решили бы, что он очень нервничает.
Впрочем, люди, слишком хорошо знавшие его, долго не жили…
Пресловутый «черный кеб» — дорогое такси, больше похожее на сувенир или музейный экспонат, чем на средство передвижения, — осторожно выкатился на причал.
— Это здесь, сэр. Вон стоит!
— Хорошо. Остановите.
Туман… Протяжный, тоскливый гудок покидающего порт теплохода режет душу и выворачивает ее наизнанку.
Где-то впереди скрежещет металлом огромный, раскорячившийся на рельсах башенный кран. Надрываются сытые чайки. То и дело выскакивают на асфальтовый пятачок автопогрузчики: угрожающе обнажив матовые лезвия стальных клыков, они выхватывают что-то из нескончаемых штабелей и исчезают с добычей в распахнутом чреве кирпичного склада.
Закрывая и без того скудную панораму, прямо напротив чернел помятый и обшарпанный борт уже начавшего опорожнять свои трюмы сухогруза. Название этой посудины на английский язык не переводилось, но где-то вверху лениво полоскался на ветерке флаг некоего крохотного островного государства, о котором мало кто, кроме его жителей, слышал хотя бы раз в жизни.
— Подождите меня здесь тридцать минут. Потом подайте звуковой сигнал. Потом подождите еще десять минут и, если я не выйду, можете быть свободны!
Человек, которого окружающие и пресса за глаза называли Олигархом, отжал ручку дверцы, вышел из автомобиля и через опущенное наполовину окно, как было здесь принято, протянул водителю сложенные пополам купюры.
— Непременно, сэр.
Водитель-англичанин с большим достоинством принял деньги и остался за рулем — открывать и закрывать дверцу за пассажиром, даже с расчетом на крупные чаевые, в его обязанности не входило.
Олигарх подошел к борту сухогруза и поднялся по скользким металлическим ступенькам наверх.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте… — Крепкий малый, стоявший на вахте у трапа и старательно изображавший матроса, посторонился, потом добавил по-русски: — Заходите, пожалуйста. Сейчас вас проводят.
Собственно, здесь уже заканчивалась территория английской короны и начиналась юрисдикция другого государства. Строго говоря, это была уже не Великобритания…
Собственно, на данной норме международного права и строился расчет Семена Могилевского — человека, которому срочно потребовалось увидеться с Олигархом…
Могилевский был слишком умен и осторожен, чтобы появиться на земле хотя бы одной из стран, которые добивались его ареста. Видная фигура в организованной международной преступности, он и на сво-боде-то оставался до сих пор только потому, что не верил даже собственным детям — а что уж говорить о партнерах по бизнесу или криминалу! Даже если и не подставят случайно, то запросто могут организовать что-нибудь вроде несчастного случая.
Зато здесь, на борту сухогруза, принадлежащего его собственной судоходной компании и зарегистрированного под дешевым иностранным флагом, никаким правоохранительным органам, включая Интерпол, было его не достать. Теоретически! Потому что Семен Могилевский прекрасно отдавал себе отчет в том, что все это — лишь иллюзия относительной безопасности от спецслужб. Такая же призрачная иллюзия, как на улицах тихой Женевы или в тропических джунглях…
Впрочем, сходить на берег он не собирался — так и сидел уже почти целый день в тесноватой каюте второго штурмана, разглядывая через иллюминатор туманное небо, чаек, кружащихся над водой, однообразные трубы и причальную стенку завода.
Непосредственно перед тем, как Олигарх решительно взялся за леера крутого металлического трапа, господин Могилевский проводил время за чтением книги. Внимание на тексте концентрировалось плохо — время назначенной встречи приближалось, и теперь в любой момент следовало быть готовым к любым неожиданностям.
Охрана требовала, чтобы на время стоянки у берегов Великобритании шеф как можно больше времени проводил в одном из трех специально оборудованных на судне тайников, однако, с точки зрения Семена Могилевского, это было бы слишком унизительно. Поэтому он ограничился тем, что перебрался из единственной пассажирской каюты, в которой прожил весь рейс из небольшого черногорского порта до Лондона, в расположенное на другом конце судна обиталище второго помощника капитана.
В принципе, спрятаться он успеет — о малейшей опасности предупредят расставленные повсюду «матросы». А все остальное, как говорится, в руках Всемогущего и Милосердного…
Господин Могилевский покосился на монитор видеокамеры наружного наблюдения и опять раскрыл книгу: «…Вот так, может, за папиросу и кружку пива Максим отдал душу. Впрочем, бывает, что и очень умные люди отдают ее: ради красного словца.
Ну, конечно, дьявола так не устраивает, получается, что и сделки никакой не было. Ведь зло и потеря души — когда дьявол может действовать через человека. Понятно? Сам факт договора ерунда, главное — дела, совершенные человеком вследствие этого договора, понял? Дьявол готов и без договора помогать, лишь бы помогать…»
— Ерунда! — Семен Могилевский перевернул черный глянцевый томик и посмотрел на обложку: в качестве автора значился некто Владимир Шинкарев. Что-то смутно знакомое. — Впрочем…
Перед отходом из Черногории пассажир, внесенный в судовую роль в качестве «представителя судовладельца», накупил в русской книжной лавке с полдюжины современных детективов, томик Чехова и еще пару книг малопонятного жанра, которые ему выдали за юмористические.
Это помогло скоротать время.
Рация напомнила о себе коротким докладом вахтенного: все в порядке, прибыл гость, он один, и ничего подозрительного вокруг судна не наблюдается!
И почти сразу же в поле зрения видеокамеры появился поднимающийся по трапу Олигарх…
Сопровождающий постучал костяшками пальцев о металл двери и, получив разрешение, впустил гостя в каюту.
— Здравствуй!
— Здравствуй, здравствуй, дорогой! Сто лет не виделись…
Ни гость, ни хозяин не любили обниматься с мужчинами. Однако ритуал предписывал им не только объятия, но и троекратные поцелуи при встрече.
— Прошу, присаживайся.
— Благодарю.
— Кофе, чай? Может быть, коньячку? Или водочки?
— А не отравишь? — улыбнулся Олигарх.
— Зачем? — поднял брови хозяин.
Действительно, видимых причин для этого пока не было, и Олигарх согласился:
— Тогда чаю, наверное… Зеленый есть? Самый простой, без всякого этого…
— Найдем, конечно, для дорогого-то гостя! — Семен Могилевский отдал распоряжение, дверь каюты закрылась, и собеседники остались одни. — Ну, как ты здесь? Выглядишь прекрасно. А то читаю, помнится, в одной газете: страдалец за идею, прямо Лев Троцкий в Мексике!
— Скорее уж Меншиков в Березове.
— Ну, ты осторожнее
