меня Голесом.
– Подождите вести его в отделение! Надо сначала решить, что с кротиском делать, – всполошилась Ласве.
– Да ясно что. – Юрзме тяжело вздохнул. – Сейчас Голес даст мне нерушимую клятву, что не будет использовать кротиска для совершения любых противоправных действий, и Колбасон останется с ним. Я, может, и не такой чувствительный, как вы, но и я теперь ясно вижу, что кротиск привязан к Голесу по-настоящему и не причинит ему вреда. Не знаю уж, как такое возможно, но против фактов не попрешь.
Голес дал клятву охотно, а вот когда Юрзме потребовал отправить кротиска в Незримое, неожиданно заартачился:
– Колбасон понервничал, надо ему сначала сладкого дать, иначе он не сможет вернуться через неделю, а я скучаю.
– У меня леденец есть, но он старый, наверное, фантик уже и не отдерешь, – сказала Мягла.
– Ничего. – Голес просиял. – Давай такой. Фантик Колбасон выплюнет.
Мягла недоверчиво взглянула на парня, но конфету протянула. Она явно рассчитывала, что её схватит кротиск, но тот из чужих рук угощение брать не стал, дождался, когда его даст хозяин.
– Надо же, какой он умный! – искренне восхитилась Мягла. – Как собака прямо!
– Да, – Голес погладил Колбасона и подставил ладонь, на которую кротиск аккуратно выплюнул обрывки фантика.
От этого зрелища проняло даже Юрзме.
– Пожалуй, он будет поумней собаки, – потрясенно протянул Тиярум.
– Колбасон всё понимает, – закивал Голес.
Он в последний раз ласково погладил кротиска и прошептав: «Прости, друг, но сегодня тебе придется уйти пораньше», – резко хлопнул ладонью по груди, и Колбасон исчез.
– Амулет покажешь? – поинтересовался Юрзме.
Голес мрачно глянул на него и отрицательно покачал головой:
– Зачем вам? Я уже поклялся, что не буду использовать Колбасона ни для чего такого.
– А если и я клятву дам, что не стану его ни отбирать, ни портить? – уточнил Тиярум.
– И они все тоже клятву дадут? – спросил Голес.
– Дадим, – ответила за всех Мягла.
– Ладно, – неохотно согласился Голес. – Клянитесь.
Получив клятвы, он снял с шеи круглый плоский медальон около двух пальцев в диаметре и протянул его Юрзме.
Тот внимательно изучил амулет и вернул его Голесу со словами:
– Это обычный амулет, вызывающий привязанного к нему кротиска из Незримого. В нем нет ничего, что объясняло бы такой эффект.
– Какой еще эффект? – не понял Голес.
– Привязанность незра к хозяину, – пояснил Юрзме.
– Я ему не хозяин, – возразил Голес. – Я уже сказал, что Колбасон – мой друг.
– А почему Колбасон? – полюбопытствовала Ласве.
– А что, разве не похож? – Голес улыбнулся. – По-моему, Колбасон и есть – длинный, но упитанный.
Ласве подумала и согласилась – Колбасон и правда был больше похож на толстенькую крысу, а не на крота.
– Давайте наконец пойдем в отделение! – взмолился Зорли. – Мне уже голову напекло!
– Ой да прямо! – не поверила Мягла. – И не жарко совсем.
– Ты же вырос на юге, – удивилась Ласве. – С чего вдруг?
– Вот потому, что на юге вырос, я и не люблю подолгу без дела на солнце стоять, – фыркнул Зорли.
– Действительно, давайте уже пойдем, – согласился Юрзме. – Ты ведь не сбежишь, а Голес?
– Да куда ж я теперь денусь? – хмыкнул парень. – Вы же всё равно обо мне дядюшке Осню расскажете. Сбегу, так еще и в розыск объявят, мама такого позора не переживет!
– А то, что ты вор, она, значит, переживет? – озадачился Зорли.
– Но я могу хотя бы не усугублять! – Голес закатил глаза. – Пойдемте уже, я всё расскажу в отделении.
– Значит, Голос леса Дасауко, – задумчиво протянул Осню, когда они вновь расположились в его кабинете. – Это многое объясняет.
– А с нами не поделитесь? – влезла Мягла, не любившая, когда нагнетают интригу.
– Простите, забыл, что вы не местные. – Осню вздохнул. – Тут всё просто – первый потерпевший – отец Голеса.
– Этот корявый пень мне не отец! – отрубил парень.
– Ладно, ладно. – Осню поднял ладони в примирительном жесте. – Тот человек, от которого твоя мать забеременела тобой – такая формулировка подойдет?
– Более-менее, – буркнул Голес.
– Знаете, вы тут в Араурии все такие ужасно загадочные. – Мягла с неодобрением покачала головой. – Вот у нас в Иракасии всегда говорят прямо.
– Да чего тут говорить? – буркнул Голес. – Была у мамы интрижка с этим типом, она забеременела, а он отказался жениться и от меня тоже отказался. За двадцать лет ни единого цембу нам не дал.
– Так тебе уже двадцать? – ахнула Ласве.
– Почти, – подтвердил Голес. – В пятый день осени будет. Я просто мелкий, в маму. Этот-то здоровенный боров.
Он упорно не называл отца даже по имени, а Ласве материалы дел не видела, поэтому не знала, как зовут первого потерпевшего. Она подумала, а не спросить ли, но потом решила, что, пожалуй, не хочет знать имени человека, легко отказавшегося от своего ребенка.
– Хорошо, я могу понять, почему ты взял деньги у него, – сказал Осню. – Но остальные-то – это ведь просто кражи, парень, без всяких уважительных причин.
– Ну и пусть! – сердито прищурился Голес. – Я украл, я отвечу. Но деньги не верну!
Осню задумчиво посмотрел на него, потом обвел взглядом всех собравшихся и спросил:
– Вы ведь не обязаны докладывать в Совет охотников, как мы тут решили дело с кражами?
– Не обязаны, – подтвердил Юрзме. – Мы пошлем отчет только про кротиска. Да и то…
– Что? – поторопил его Осню.
– Мы напишем, что кротиск отправлен в Незримое, – продолжил Юрзме. – И формально в данный момент это действительно так. А вот о том, что амулет остался у владельца, мы сообщать не станем. Я укажу в отчете, что уничтожил его, а остальные подпишутся под этим.
– Подлог? – Брови Осню изумленно приподнялись.
– То, о чем Совет не знает, его и не волнует, – усмехнулся Юрзме. – Наших с Утлу полномочий достаточно для того, чтобы принять решение о степени опасности незра. Мы решили, и остальные нас поддержали. Колбасон – ручной кротиск, как бы странно
