— Но ведь, дорогая Эллен, эта операция может привести к сильнейшему внутреннему кровотечению и гибели матери и плода.
— Если не попытаться, гибель обоих будет почти стопроцентной, — я разводила руками.
Лекарь отличался живым любопытством, а ещё всё время хвастался инструментами собственного изобретения. Весьма угрожающими, надо сказать. Не даром Милли боялась, что к ней вызовут нейта Брайтена, и тот убьёт её ребёнка.
Жаль, что в эти времена смерть или тяжёлые травмы младенцев были почти нормой. Об этом писал даже какой-то жутко знаменитый профессор из столичной Академии. Поэтому Брайтен, если возникали сомнительные ситуации, всегда выбирал спасение матери. Его методики я могла бы назвать варварскими, если бы не делала скидку на время, в которое он вырос и работал.
— У моей мамки из десятерых детей в родах умерло трое, ещё трое погибли в первый год жизни, — рассказал он. — Сама она померла от родильной горячки. А что поделать, судьба такая.
Когда мы с ним принялись обсуждать причины возникновения горячки после родов, к разговору присоединилось несколько других лекарей и практикантов. Я пыталась убедить всех, что причина одна — инфекция, занесённая в родовые пути. И чаще она возникает там, где обучаются молодые практиканты и где есть секционные, потому что руки после вскрытий обрабатываются недостаточно. Да и толпы молодых и амбициозных, шныряющие по коридорам в обуви, который топтали грязь на улице, выздоровлению не способствуют.
В общем, родовая горячка — это такое же заражение крови, которое получил нейт Лейн. Нет-нет, мужчина не рожал, но симптомы у него были те же. И виноваты здесь невидимые глазу частицы, которые попали в кровь.
Некоторые молчали и вроде бы соглашались, некоторые спорили и обвиняли меня в бурной фантазии. Но я чувствовала, что фундамент уже заложен, а семена посеяны.
Слух о том, что я спасла нейта Лейна от смерти, вылечив его магией, уже вовсю гулял по госпиталю. Это событие не прошло незаметно: некоторые лекари, которые раньше меня не замечали или смотрели свысока, стали здороваться. Особо наглые практиканты, неоперившиеся молодые петушки, воспитанные в духе замшелого патриархата и считавшие, что женщинам место на кухне, перестали шептаться, когда я проходила мимо. Глядели с любопытством и неким уважением, а Йен гордился, что познакомился со мной самым первым.
Первые несколько дней, когда я навещала нейта Лейна, он делал вид, что ему нездоровится и вообще он не в состоянии разговаривать. Больше отмалчивался, когда я осматривала его магическим зрением или уничтожала мелкие островки заразы, которые каким-то чудом уцелели. Иногда бросал какие-то короткие фразы. Палец свой он обрабатывал сам, больше не давая прикоснуться к святая святых.
Ему было неловко. Его принципы пошатнулись, и больше не получалось цепляться за свою ненависть к магам и презрение к женщинам, как бы ему этого не хотелось. На четвёртый день он уже вернулся к практике.
Тогда же я зашла к нему в кабинет и застала смотрящим в окно. Он похудел, но уже не выглядел таким растрёпанным: побрился, подстриг кустистые брови, надел чистую рубашку и стал выглядеть чуточку моложе.
— Как ваше самочувствие, нейт Лейн? — поинтересовалась я с порога.
— Опять вы? — привычно буркнул он, но в голосе уже не было обычного раздражения. — Я чувствую себя хорошо. Спасибо.
Он поблагодарил меня? Неожиданно! С того самого дня это было первое спасибо за спасение жизни. Я бегло окинула его магическим зрением — и правда, никаких внутренних нарушений не было.
— Вам надо лучше питаться, нейт Лейн. Фрукты, овощи, мясо. Я могу составить для вас план питания. Нужно восстанавливать силы.
Лекарь поджал губы и отвернулся.
— Не стоит утруждать себя, нейра Эллен. Вы уже достаточно помогли.
Я молча ждала, что он скажет дальше. Чувствовала, что это ещё не всё. И правда, через минуту Лейн продолжил:
— Вот уж не думал, что меня когда-нибудь спасёт маг. То есть магичка. Да ещё и безвозмездно. Я ошибался на ваш счёт, нейра Эллен.
Признание собственной ошибки, как и благодарность, дались тяжело этому гордецу. И то, что он всё-таки это сказал, дорогого стоило.
Смутившись, Лейн наклонил голову и потёр пальцами переносицу.
— Я должна была исполнить свой долг. Ведь долг лекаря — помочь, несмотря на то, кто перед тобой.
Я надеялась, он вспомнит, что нищие, бездомные, убогие — тоже люди и заслуживают нормальной помощи, от них нельзя отмахнуться, как от надоедливых мошек.
— Не хочу чувствовать себя обязанным, нейра. Если у вас есть какая-то просьба…
— Да, у меня к вам есть одна просьба, — подхватила я с энтузиазмом.
Я говорила, и брови лекаря постепенно поднимались всё выше и выше, пока не слились с волосами. Моё пожелание показалось главе гильдии слишком наглым, но слово не воробей. Пришлось сдержать.
Таким образом я получила в своё распоряжение несколько коек в родильном отделении. Также по моей инициативе над каждой кроватью повесили таблички с именами тех, кто курировал рожениц. Подошёл — отметься, распишись, коротко опиши состояние.
Некоторые повозмущались, но когда узнали, что нейт Лейн одобрил новшество, перестали бурчать.
Раньше к женщине мог подойти совершенно любой практикант или лекарь для осмотра, а сейчас эта чехарда должна была прекратиться. К тому же, если пациентке вдруг станет плохо, можно будет запросто найти ответственных за её состояние и надавать по шапке. То же самое я планировала ввести и в хирургии.
Злые языки говорили, что теперь нейт Лейн превратился в моего покорного слугу и потакает во всём. Что я приворожила его, лишила воли. Особенно бесились нейты Ойзенберг и Калвин. Дэрин слышал, как они обсуждали, что если новый госпиталь всё-таки откроют, и я уйду туда, женщины побегут рожать ко мне, а значит денежный ручей иссякнет.
Самое возмутительное — они признали меня, как целительницу, поняли, что я не причиняю зла, да и руки растут из правильного места, но это злило их ещё больше. Они объявили меня врагом номер один, и только страх перед моим грозным мужем связывал им руки. Если бы сам Ойзенберг владел магией огня, от меня осталась бы кучка пепла — так страстно он полыхал глазёнками, встречая меня в коридорах госпиталя.
В общем и целом, если не считать мелких неприятностей, работа шла своим чередом. Но были ещё дом и жизнь семейная. Теперь я, выполнив свои обязанности в госпитале и посетив двух-трёх соседей, которые нуждались в помощи или совете, спешила домой.
Норвин шёл на поправку: организм восстанавливал потерянную кровь, уходила бледность, появился аппетит. Он уже бодро передвигался по дому и использовал магию, всё время рвался куда-то ускользнуть, чем доводил меня до белого каления.
И в один из дней между нами случился занимательный разговор.
Норвину ещё рано было тренироваться, тело пока не вернуло прежнюю силу, а магия слушалась не до конца. У магов регенерация шла быстрее, особенно подкрепелённая моими целительскими навыками. Но сидеть без дела несчастный страдалец не мог: в конце-концов потревожил рану, и боль вернулась.
