расплылось в умильной улыбке. Главное, без малейшего ожидаемого подтекста — мол, загуляла молодая вдовушка, перед благородиями подолом крутит, ишь!
Но нет, то ли сотский здесь удивительно добродушный товарищ, то ли котик наш, не к ночи будь помянут, пока бережет мою репутацию и распоряжения делает аккуратно.
М-да… Вот оно как! И не очень-то хотелось выяснять, на какие станции, в какие села с трактирами посланы такие указания. Спасибо, хоть не задержать на месте.
— Отправьте этих в уезд, заодно и про меня сообщите, — сказала я, прикидывая, что сани с арестантами раньше вечера туда не прибудут. Сотский кивнул.
Когда я уже садилась в готовый возок, из соседних саней донесся то ли вздох, то ли стон Ласкайки. Я обернулась к своему бывшему дворовому:
— Доберешься до Сибири живым, не думай о девках, а собаку заведи. С ними ты человек, а с людьми — зверь. Не надобно тебе к людям.
Надеюсь, он окончательно ушел из моей жизни. Только вот проблем меньше не стало.
Поначалу я думала ехать через Нижний. Или хотя бы остановиться в таком же окраинном трактире и послать кого-нибудь из мужиков на разведку. Теперь поняла: нет. Если дядя-котик всюду раскинул сети, то приближаться к губернскому центру слишком опасно.
А в Москве у меня есть шанс получить ответ на вопрос: что же ему нужно? И дать знать о себе Мише.
Некоторые меры приняла заблаговременно. Год с небольшим прожила в этой губернии, а уже в некоторых трактирах меня узнавали. И даже заранее заботились о том, чтобы иметь комнату без незаконных и многочисленных жителей — клопов и тараканов. Я даже могла заранее угадать, в каком трактире будет безопасно от этого зверья: если в общем зале над стойкой висит керосиновая лампа — стало быть, и чистая комната найдется.
Поэтому в таких заведениях и стала оставлять метки для мужа. Сначала хотела, чтобы ему передали, что еду в город, который слезам не верит. Вовремя сообразила: пусть кино и в XX веке снято, да пословица-то из давних. Хотела про город первого метро… так переврут же слово, больно оно незнакомое для здешних мест и времен.
И тут вспомнила мем середины XX века с понятными словами: «Порт пяти морей». Каналы не прорыты, кто же догадается? Чужие злые уши если и услышат, то решат — в Питер направилась. Или, к примеру, сразу в Лондон.
Чтобы поскорей покинуть Нижегородскую губернию да еще сбить возможных преследователей со следа, надо взять на север. Значит, ехать не через Владимир, кратким путем, а переправиться у Городца. Дальше на Кинешму и выезжать на старый тракт — Стромынку, на Суздаль, а там — на Троицкую дорогу через Сергиев Посад.
Все эти соображения я изложила Еремею как драйверу поездки. Кучер подумал, кивнул и сказал:
— Поспрошаю местных, как ехать. Что вы, Эмма Марковна, не захотели прямиком на Нижний, так даже и лучше. Паром-то уж, верно, не перевозит, а зимнего пути через Волгу нет. Пока до Городца доедем, тогда уж лед должон встать.
Я в очередной раз поняла, что мыслю категориями второй половины XX века, когда через самые широкие реки уже были переброшены мосты. Сейчас их нет, поэтому дважды в год у путешественников возникают непредвиденные, или, наоборот, вполне предвиденные, задержки.
С погодой нам почти повезло. Кромешный снегопад не повторялся, лишь пару раз падали мелкие хлопья. Ветер — почти штилевой, зимнее солнышко радовало нас каждый день, температура держалась на небольшом минусе. На остановках Лизонька легко валяла снежных баб и носилась с Зефиркой. Главное же, что сани быстро катились по проселочным дорогам, непроходимым из-за грязи еще месяц назад. Мне хотелось назвать путь не заснеженным, а «приснеженным».
Почему же повезло почти? Мороза хватило, чтобы сковать самые глубокие лужи, но достаточно ли для ледовой переправы? Ведь какой бы дорогой я ни направлялась, мне нужен правый берег Волги, а я пока что на левом. Интересное, кстати, дело с этими берегами. В своей прошлой жизни я никогда не задумывалась, с какой стороны ту правость и левость определять так, чтоб народ не запутался. А все просто — встань по течению и посмотри, сразу понятно станет. У всех крупных рек есть правый и левый берег, о каких объяснять не надобно.
На четвертый от момента встречи с Ласкайкой день доехали до Городца, на севере губернии. И все опасения подтвердились. Волжский лед был заснежен, но кое-где чернели зловещие промоины. Оставшиеся без работы паромщики готовились намораживать переправу — кидать хворост и заливать водой из соседних полыней. Пока же считали, что переходить опасно даже пешеходу.
Мне что, предстоит сомнительная слава первопроходца? Нет уж, как не вспомнить притчу про царя Соломона и спор из-за ребенка. Не волки же за мной гонятся, чтобы рисковать дочкой, Павловной, другими людьми. Да и самой собой, в конце концов. Подожду, а пока кое-что узнаю у аборигенов.
Опрос дал противоречивые результаты, а значит, хуже, чем никакие. Кто-то вспомнил, как давным-давно по такому льду переправились сани с грузом, кто-то — как девица («простите, барыня, вашего возраста и стати») была поглощена холодными волжскими водами, провалившись на середине реки. Такой же плюрализм наблюдался и в прогнозах. Кто-то был убежден, что этот лед продержится до весны, кто-то — что скоро оттепель.
Нам пришлось ждать почти неделю и на это время снять избу у местного жителя. Повезло, что как раз накануне нашего приезда тот провернул глобальную дезинфекцию, какую тут устраивают по первым морозам. А именно — всей семьей съехал к родне, оставив избу нетопленной на несколько суток. Чем и извел все тараканье и клоповое поголовье. Я не поскупилась ни на аренду, ни на парочку деревенских баб, которые под присмотром Павловны буквально выскоблили избу добела и для верности ошпарили все полы, углы и кровати.
Устроилась ждать почти с удобствами. С керосиновыми лампами, вечерними посиделками возле стола, крытого суконной скатертью. Писала в большой блокнот свои заметки насчет дальнейшего прогрессорства. Шила дочери мишку, чтобы занять руки и попробовать кое-что новенькое. Заодно вспомнила и досочинила под местный лад для Лизоньки четыре новые сказки. Надо будет записать. Потом. Первый сборник сказок выпустить, да еще адаптированных для детей, — чем не прогрессорство? Не помню, кто в это время таким занимался. Но в продаже детских книжек, вероятно, днем с огнем не сыскать, только учебники и жития святых.
Ночи стояли уже морозные, промоины как будто сокращались, и их даже начали осторожно обходить пешеходы, направлявшиеся из Городца в Кинешму или наоборот. Они тащили за собой груженые санки, но можно и не спрашивать, их вес несопоставим с моим возком и конями.
Очередная ночь оказалась снежно-дождливой. Утром чуть похолодало, но все, с кем я говорила, не ожидали укрепляющих морозов в ближайшие дни. И я решилась на вариант, о котором подумала едва ли не сразу. Но старалась до последнего его избегать.
Не удалось.
Глава 36
Жалко было расставаться и с моим замечательным возком, и с конями. А также с Касьяном, которому предстояло доставить их в Голубки. Тройка везла облегченный возок, пара коней побегут на привязи. Пришлось щедро финансировать возницу — покупать корм. К тому же он объяснил, почему будет всегда ночевать в деревнях и селах и заезжать туда засветло:
— Волки к людям потянулись, барыня.
М-да…
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк.
Вот уж и вправду, «Онегин» — энциклопедия русской жизни. Как-то не сообразила, что попала на страничку-сезон, когда появляются на дорогах эти лесные хищники.
Ладно, пока надо переправиться.
В деле этом участвовали трое паромщиков, намораживавших переправу. Багаж ехал на нескольких санках. Шли медленно, с разведкой, постоянно простукивая пешней. Больше всех радовалась Лизонька — она ехала в отдельных саночках, а лошадкой была я. Участники экспедиции получили четкое указание: если случится то, чего не хотелось бы, начинать вытаскивать меня не раньше, чем Лизонька будет в стороне от проруби, на руках, а еще лучше — на помочах. Конечно, такая неприятность была почти исключена — предположительные пятнадцать Лизонькиных килограммов скользили на легких салазках лишь там, где уже прошли мои, тоже предположительные, семьдесят. Понятно, вес примерный да еще с зимней одеждой, так что, как бы ни была здешняя Эммочка миниатюрна, тулуп — это вам не пуховик. Даже барский, хорошо выделанный и сшитый. Я уже молчу про шерстяное платье с тремя нижними юбками и прочую дамскую амуницию. Между прочим, до смешного, но тылы мои
