Книга Полуночница - Юлия Крюкова

– Книжку можешь оставить тут. – Сказала мне в спину Лена. – Тебе она все равно ни к чему.

– Может, я все-таки почитаю. – Ответила я от дверей.

– Я тебе сама все расскажу. Слушай. –  Слегка запрокинув голову, она продекламировала нараспев низким голосом: «И вот вышла из мрака златая с перстами пурпурными  Эос, и Луна, отстонав, укатилась, созвучьем гремя».  Дальше будешь слушать?

– Ну, вообще-то…

– Я так и знала!  – Кивнула Аленка.  – Думаешь, ты первая приходишь? Да в каждом выпуске найдется кто-нибудь любопытный, вроде тебя и захочет про нее узнать.

– Про кого?

– Не прикидывайся, – сказала мне Лена, – у тебя плохо получается. Про Людмилу, конечно. Сядешь ты, наконец?

И я в очередной раз устроилась на стуле.

– Ты знаешь, чем мы тут занимаемся?

– Ну, да вообще-то…

– Правильно – вдохновляем людей. Мы им подсказываем идеи, они пишут книжки, картины, и этим вдохновляют других людей. Мы даем им пищу для ума, поняла? Голова человека должна быть чем-то занята, иначе он все вокруг поломает. Просто от скуки или от любопытства.

– Труднее всего занять людей какой-то идеей надолго. – Продолжила Лена.  – Вот мы работаем с творцами, поэтому для нас самый лучший выход – это миф.

– И самые лучшие музы как раз те, кому удается его создать. Людмила, – Аленка указала пальчиком куда-то в направлении коридора, –  создала миф.

– Совершенно точно, – подтвердила Елена.  – Со всеми составляющими: любовь, убийство, Парис, Елена, яблоко раздора, ахиллова пята и конь ручной работы. Вот всего-то, казалось бы, поговорила с одним человеком, а каков результат? – Она постучала по обложке «Илиады». – Вдохновения – на целые поколения!

-Да-да, – подхватила Аленка, – стихи, романы, картины, пьесы. Целая культура! И это не считая кино! Людмила – звезда. С этим никто спорить не станет. Особенно после того, как Шлиман нашел Трою.  Хотя характер у нее еще тот!

– Это точно! – Подтвердила Лена. – Мы все задания от нее получаем и сроки всегда очень жесткие. Вот, посмотри, – она показала на свой стол, заваленный разноцветными папками, – у меня сейчас пятнадцать клиентов. Пятнадцать! И со всеми надо закончить за месяц.

– И у меня к тем, что уже есть, – Аленка обвела рукой стопки с книгами, – сегодня еще один подарочек появился.

Она протянула мне фотографию молодого мужчины и извлекла из ящика своего стола тонкую папку.

– Здесь только биография пока. Вот: «Алексей Немчин, 34 года, автор коротких рассказов. Не публиковался». И так далее. Что скажешь?

Я разглядывала изображенное на фотоснимке худое лицо в тонких очках.

– Даже не знаю. По-моему, очень симпатичный. И стрижка короткая ему идет. А где он живет? Что у него за дом, чем он любит заниматься? Он какой вообще? Что за человек?

Оторвав глаза от фотографии, я ждала от муз ответа.

– Не знаю, – Аленка пожала плечами, – я у него не была еще. Посмотрим. Мне с ним роман писать. Для начала нужна идея, буду думать.

– А ты всегда такая любопытная?  – Спросила Лена.

– Мне просто люди нравятся. Очень! Они такие интересные, все время чем-то заняты, ходят, ездят. Не знаю, как объяснить. Но я их совсем близко никогда не видела, только издалека, и очень мало про них знаю. – Я улыбнулась и протянула Аленке фотографию писателя. – Ладно, я пойду. Мне еще ячейку свою проверить надо, может задание на завтра есть.

Я встала и направилась к выходу.

– Тебя как зовут-то? – Спохватилась Лена, когда я уже оказалась в дверях.

– Катя Зимина.

– А, так это ты девочка-купидон, которая рисует? Виноградов говорил про тебя.

– Правда? – Румянец начал заливать мои щеки. – А что говорил?

– Сказал: ничего девчонка, будет толк.

Я почувствовала, как в моем животе запорхали бабочки.

Митька был абсолютно прав – для того, чтобы заражать людей любовью нужно самой ею болеть. Без любви к людям, или, по меньшей мере, без симпатии, вообще не могло быть и речи о том, чтобы стать стрелком, а я не представляла себя без арбалета, я не видела для себя другой судьбы.  Поэтому, когда во время тестового отбора нам показали на большом экране какой-то город, со снующими человечками и машинками, я так боялась, что ничего не почувствую! И когда в области сердца разлилось приятное тепло, то поняла, что тест пройден, а окончив обучение и перейдя к тренировкам с Митей, поняла и то, что на моей симпатии к людям далеко не уедешь. Мои педагоги говорили, что для того, чтобы стать лучшей мне не хватает совсем чуть-чуть. Наставник класса выжимал из меня все, что мог, но на тренировках я не могла дать лучшего результата. Он хмурился, говорил, что у меня, несомненно, есть потенциал, но, видимо, я останусь крепким середнячком, потому что выше головы не прыгнешь и никогда не держать мне в руках золотого арбалета. Я хорошо стреляла, могла терпеливо сидеть в засаде, схватывала на лету все инструкции, но все равно уступала в результатах тем девчонкам, кто был влюблен в людей. Мне представлялось, что на пути к достижению цели лежит всего одно препятствие – мое собственное сердце. И я приняла решение – для того чтобы стать лучшим стрелком мне необходимо срочно перепрыгнуть из раздела «Симпатия» в раздел «Любовь», а сделать это возможно только познакомившись с людьми поближе.  И еще я знала, что в корпорации никто не знает людей лучше, чем музы.

– Я не могу тебе этого позволить, – Аленка отрицательно затрясла своей белокурой головой, – и даже не проси! И не заикайся об этом! Это запрещено – и точка! Даже не обсуждается! Нет, нет и нет!

Я пришла в «ателье» в надежде застать музу в одиночестве и попытаться убедить ее нарушить Правила. Мои надежды оправдались – Аленка сидела в одиночестве, отгородившись от мира стеной из книг, –  но каждую минуту в кабинет могла ворваться стайка ее коллег, и я торопилась закончить разговор с нужным для меня результатом.

– Да подожди ты, не заводись!

– Я и не завожусь! Я протестую! Ты хоть понимаешь, на что ты меня толкаешь? Ты, конечно, славная девочка. Стрелки о тебе отзываются очень хорошо, твоя задумка с рисунками – просто прелесть, ее даже пытаются копировать, но пока ни у кого не выходит. Митька от тебя вообще в восторге, а этого с ним никогда не бывало. Так что гордись этим, и