Июнь 1963 года».
Теперь Любимову приходилось самому постоянно выходить на связь с Центром. Занятие не из приятных. Раньше он, оперативный офицер, докладывал непосредственно резиденту, а тот уже колдовал над телеграммами — докладывал в Центр.
Кто-кто, а уж Иван Николаевич Чередеев знал, как надо написать телеграмму в Москву, где расставить акценты, о чем умолчать, на какие кнопки нажать.
Тонкостей шифропереписки с Центром Любимов не знал, да и знать не мог. Не его это дело, рядового «опера», выходить на прямую связь с Центром. Но вот, поди ж ты, как обернулась жизнь. Ни резидента Чередеева, ни его заместителя в Париже не было. Их срочно отозвали в Москву. Следом за ними уехал и еще один сотрудник — ведущий офицер резидентуры, достаточно опытный, знающий разведчик.
Срочный отзыв всех троих был связан с предательством полковника ГРУ Олега Пеньковского.
В обвинительном заключении по уголовному делу агента английской и американской разведок, гражданина СССР Пеньковского О.В. и шпиона-связника подданного Великобритании Винна Г.И. сказано: «В Париже Пеньковский систематически встречался с представителями английской и американской разведок на явочных квартирах. На этих встречах он сообщал о поручениях, которые ему давались во время пребывания во Франции, о некоторых сотрудниках советского посольства в Париже, к которым разведки проявляли интерес, опознавал этих лиц на фотоснимках, излагал их краткие биографии и на поэтажном плане здания советского посольства показывал места их работы. Кроме того, он опознал на фотографиях некоторых других советских граждан, представляющих интерес для разведслужб, выдавал важную информацию, прошел инструктаж по шпионской работе…»
Нет сомнения, что среди «некоторых сотрудников советского посольства» в Париже «и других советских граждан» оказались и резидент ГРУ генерал Чередеев, и его заместитель, которого, кстати, Пеньковский знал еще по совместной учебе в академии. Словом, предатель, выражаясь языком разведки, засветил ведущие фигуры разведывательной сети ГРУ в Париже.
Так Любимов остался один на один с Центром. Было нелегко. Не будешь ведь по каждому «чиху» беспокоить Москву, а посоветоваться, по сути, не с кем. Ведь Центр своего приказа не отменял: о работе с Гектором знают только трое человек в резидентуре — он, резидент и его зам. Но из троих остался лишь один, он — Любимов. Приходилось полагаться только на себя. Позже приедет на замену Чередееву новый резидент. Но это будет потом, а Гектор не ждал. Он прилетел, выставил сигнал и жаждал встречи.
В месяцы, предшествующие его прилету, между резидентурой в Париже и Гектором шла интенсивная переписка. В одном из писем он сообщил, например, точную дату вторжения американского воинского контингента на Гаити. Нередко в письмах, кроме оперативной информации, приходили отклики на мировые события. Так, Гектор поздравил Клода и всю резидентуру с запуском Советским Союзом в космос первой женщины-космонавта. «Это еще один главный космонавт советской республики, — писал Джозеф Хелмич. — Давай будем брать с нее пример и работать активнее».
Право же, Любимов был не против активной работы. Тем более что и расслабляться ему некогда. Москва на письма Гектора реагировала быстро и, как правило, развернутыми указаниями. Нередко они состояли из доброго десятка разделов и едва умещались в 5–6 машинописных страницах. Тут были вопросы по шифросистемам, ключам, эксплуатационным инструкциям и, разумеется, по сигналам-предупреждениям о ядерном нападении.
Клода же волновали не только задания Центра, но и обеспечение безопасности передачи документов. Он предложил Москве подобрать курьера-связника для личного или безличного получения материалов непосредственно на территории США.
Центр отреагировал на это соображение весьма оригинально — предложил Любимову обсудить проблему с Гектором. Мол, пусть Гектор и подберет для себя связника. Москва ясно давала понять, что не собирается рисковать нашими людьми в США. И добавила, что Гектор проявляет много горячности и торопливости. Может, так оно и было, но справедливости ради следовало сказать, что и Центр не способствовал «охлаждению» агента. Он постоянно подбрасывал новые и новые задания.
Июньский прилет Хелмича во Францию оказался не самым удачным. Четыре микропленки, которые он привез, оказались испорченными. Кое-где читались только заголовки таких необходимых и желанных документов. Не смогли «вытянуть» пленки даже искусные опертехники ГРУ в Москве. Они и указали на ошибки: неверно выбранное расстояние от оригинала до объектива фотокамеры, а также слишком высокая чувствительность пленки.
Гектор жаловался на сложность работы в шифропомещениях, где было все закрыто, отсутствовал дневной свет, и только люминесцентные лампы жужжали, как назойливые комары. Он был обескуражен, расстроен. Вся опасная, тяжелая работа пошла насмарку.
Несмотря на неудачу, Центр дал добро на очередную оплату, хотя и меньшей суммы. Огорчение сгладила рукописная информация, которую привез Гектор. Речь шла о материалах, которые поступили в «секретку» Хелмича — планы развертывания американского воинского контингента в различных уголках планеты. План № 316 по Берлину, № 310 — по Гаити, а также по Лаосу и Кубе. В этих планах раскрывались замысел вторжения, ход высадки и развертывания, состав сил и средств. Что и говорить, для Москвы это было весьма любопытное чтиво.
Важное внимание на этой встрече уделялось проблеме оповещения о ядерном ударе. Гектор сообщил, что на случай войны узнает об этом минимум за 3–4 часа, максимум за 48 часов. Раньше его, работника шифровальной службы, узнает только командующий ударными силами.
Это, признаться, радовало.
Так что, несмотря на испорченные пленки, встречу постарались сделать результативной. В свою очередь Гектор пообещал переснять документы заново.
Поговорили о его личных, семейных делах. Он рассказал, что для семьи арендует дом, но, как и советовал Клод, не шикует, понимает всю меру опасности.
Что же касается связника, то подходящих людей на эту роль у него нет. К своему окружению он относится с недоверием.
Любимов пытался выяснить разного рода мелочи, для обычного человека не значащие ничего. И выяснил. Гектор допустил серьезный просчет: авиационный билет в Европу он заказал напрямую из своего небольшого городка, где проходил службу.
Разведчик посоветовал ему в следующий раз брать билет до Нью-Йорка или до какого-либо крупного города на Восточном побережье, а уже оттуда на трансатлантический рейс в Европу. И хорошенько продумать легенду. Возможно, причина его полетов — любимая женщина, предложил Любимов. Гектор долго служил во Франции, вот и осталась у него в Париже богатая вдовушка, которая и спонсировала перелеты.
Они работали весь день, вечер. Легли далеко за полночь, а в пять утра, пока стационарные и подвижные посты контрразведки еще не появились на улицах, Любимов вывез своего агента с оперативной квартиры.
По итогам работы военного разведчика В. Любимова во Франции доклады шли начальнику Генерального штаба маршалу С. Бирюзову.
На следующий
