Судя по всему, то был его ежеутренний ритуал, который не могло нарушить никакое наше присутствие. Покормив своих подопечных, Сальвини протянул кусок хлеба Холмсу, и на лице у него появилась загадочная улыбка.
— Посмотрим, сможете ли вы уловить сходство, мистер Холмс. Утки мистическим образом отреагировали на моё появление. Отреагировали потому, что я обладаю над ними некоторой властью: у меня есть хлеб, предмет их сильнейшего желания. Если я перемещусь на другой конец пруда, они, ни на миг не задумавшись, последуют за мной и туда. В этом и состоит часть тайны гипноза. Гипнотическое влияние заставляет повиноваться, не задавая вопросов. Вы, хвала Небесам, уже задаёте вопросы, отказываетесь полностью подчиняться. Именно поэтому вы способны были оказать сопротивление этой женщине, когда она явилась к вам во сне. Вы тоже обладаете определённой силой.
— Но очень слабой. Я не уверен, что справлюсь и в следующий раз.
— Возможно. Однако мозг ваш инстинктивно отторгает её воздействие, и в следующий раз ей придётся значительно усилить напор. А если до того мы объединим силу наших умов, ваш интеллект и вашу сопротивляемость с моими возможностями, возможно, мы и сможем, как вы того хотите, проникнуть в её мысли и что-то узнать.
Холмс усмехнулся.
— Это нам и нужно.
Маленький гипнотизёр швырнул последний кусок хлеба — ещё до того, как тот коснулся воды, его подхватил чей-то голодный клюв. Потом Сальвини повернулся и строго посмотрел на Холмса:
— Я полагаю, что это возможно. Но этого ещё никогда не пробовал даже я, Великий Сальвини. Полагаю, что это далеко не безопасно. Однако я готов попытаться, мистер Холмс, — если и вы готовы.
Сальвини задёрнул занавески в своём гостиничном номере; лишь тонкая полоска света проникала в затемнённое помещение. Холмс лежал на кровати, освещённый пламенем единственной свечи, стоявшей на прикроватном столике. Сальвини встал с ним рядом, глубоко дыша, он как будто выполнял какие-то подготовительные упражнения. Лицо его было сосредоточенно, лоб нахмурен.
— Вы готовы, мистер Холмс? Готовы к странствию по тёмному туннелю подсознания, к соприкосновению с врагом?
— Готов.
— Прекрасно, тогда начнём. А вы, доктор Уотсон, не шевелитесь и, что бы ни произошло, не произносите ни звука, если я не попрошу вас об обратном. Поняли вы меня?
Я кивнул.
— Да, сэр. Однако я буду записывать всё, что Холмс скажет в состоянии гипноза.
— Мудрая мысль, доктор, — согласился Сальвини. — Скорее всего, выйдя из транса, мистер Холмс не сможет ничего вспомнить. Ладно, приступим.
Он поднёс к лицу Холмса свои карманные часы, покачивая золотой диск.
— Следите взглядом за часами, следите за часами. Видите, как ярко светит свеча? Следите за часами. Если веки отяжелеют, не сопротивляйтесь. Просто следите за часами, пока будете в силах. Следите за часами, пока не наступит темнота. Пока не придёт сон.
Даже меня чуть не усыпили заклинания Сальвини. Совсем скоро веки Холмса отяжелели. А ещё я заметил, что его стиснутые руки расслабились, кулаки разжались.
Сальвини некоторое время говорил тихим, убаюкивающим голосом. Глаза моего друга закрылись, дыхание сделалось размеренным, сонным. Потом Сальвини умолк и взял с прикроватного столика булавку.
— Холмс, вы погрузились в сон, и вы в моей власти. Я подчинил себе ваш разум и ваше тело. Доверьтесь мне на некоторое время. Вы согласны сделать это? Если согласны, кивните.
Холмс медленно кивнул.
— Вот и хорошо. Очень хорошо. Итак, вы в моей воле, и я говорю вам, что, пока не прикажу иного, вы не будете чувствовать боли. Вы поняли? Вы не будете чувствовать боли.
Холмс снова кивнул.
Сальвини взял булавку и всадил её Холмсу в тыльную сторону ладони. Я вздрогнул, когда остриё вонзилось в нежную кожу, однако друг мой никак не отреагировал. Лицо его было неподвижно, словно маска, рука даже не шевельнулась, будто рука манекена.
— Пока всё идёт хорошо, — обратился ко мне Сальвини. — А теперь приступим к самому сложному.
Глава пятнадцатая
Дичь на крыле
Гипнотизёр возвёл глаза к небу, осенил себя крёстным знамением и только после этого склонился над Шерлоком Холмсом и тихо прошептал ему на ухо:
— Пора в путь, друг мой. Освободите свой разум, откройте своё подсознание, и в путь.
Веки Холмса дрогнули, язык прошёлся по пересохшим губам.
— Я хочу, чтобы вы мысленно дотянулись до баронессы. Зовите её. Тянитесь к ней всеми чувствами. Ступайте по тёмному коридору, который она создала. Проникните в её мысли. Увидьте то, что видит она. Услышьте то, что она слышит. Зовите! Мысленно зовите её.
Лицо моего друга отразило величайшую сосредоточенность, губы вытянулись, лоб нахмурился. Всё его тело напряглось от волевого усилия.
— Дышите глубже, дышите глубже, — мягко подсказывал Сальвини. — А теперь скажите мне, что видите.
Холмс покачал головой.
— Ничего. — Голос его был хриплым и чуть слышным. — Тьма… тьма.
— Попытайтесь ещё раз, друг мой, нужно приложить усилие. Сильнее напрягите чувства. Сильнее толкните дверь.
Холмс покачал головой.
— Слишком темно.
Сальвини мрачно глянул на меня.
— Слишком она сильна. Слишком могущественна.
Но тут Холмс вдруг зашевелился. Приподняв голову на подушке — шейные мускулы напряглись, точно натянутые канаты, — он сел на кровати и заговорил. Голос его звучал всё громче и настойчивее.
— Башня… там башня. Я вижу…
— Какая башня?
— Не знаю. Слишком темно…
— Попытайтесь разглядеть. Пытайтесь!
— Стёртые ступени… вода… белые буквы на стенах.
— Какие буквы?
— Какие буквы? — Последовала долгая пауза. — Большое «е» и большое «эль».
— Расскажите подробнее.
— Не могу. Слишком темно. Цепь, звенья ржавые. Птица… хищная птица.
Тут мой друг внезапно умолк. Голова его упала на подушку, руки безвольно вытянулись.
— Расскажите ещё. Пожалуйста, подробнее, — требовал Сальвини, ниже наклоняясь к пациенту.
— Становится темнее. Становится… темнее…
Лоб моего друга был мокрым от испарины, костяшки пальцев побелели — пытаясь справиться с волнением, он сжимал и разжимал кулаки. Потом он вдруг отчаянно вскрикнул, по телу прошла судорога, лицо исказилось от боли.
— Господи! — не сдержавшись, вскрикнул я. — Что случилось?
— Доктор Уотсон! — зашипел Сальвини, жестом приказывая мне молчать.
— Она заметила меня, — пробормотал Холмс. — Она знает, что рядом кто-то есть.
