Книга Прозрение. Том 1 - Кристиан Бэд

когда узнал, что случилось на Кьясне. Он говорил, что приказ отдал капитан одного из патрульных крейсеров, и я ему верю. Дед Дерена погиб. Империя временно утёрлась. Но в вашем долбаном паутинном мире это событие оказало вдруг неожиданно сильное влияние. Локьё был ошарашен грандиозным откатом, мы тоже. Полностью эту шараду мы разгадали только сейчас. Дед Дерена оказался невинной жертвой…

— Постой, — перебил я. — Но эрцог же должен был ощутить, что стрельбу над Кьясной открыли не имперские модули?

— Нет, Агжей, — усмехнулся Мерис. — Чтобы точно оценивать события в этой вашей причинности, нервов нужно не иметь вообще. Организм человека — это не очень точный прибор. Любое эмоциональное воздействие первым делом бьёт по нервам, а значит, и по его настройкам. Одно дело, какой анализ провёл бы спокойный расслабленный эрцог, когда бы ему сообщили, что якобы силы Содружества зачем-то напали на Эскгам. Другое — когда дошло до массового убийства. Над Кьясной погибло семнадцать пассажирских судов разного класса, не считая частных и полицейских. Это около двенадцати тысяч человек. Женщины, дети. Кровь и мясо. Если бы ты знал, сколько раз Колин выигрывал в подобных комбинациях только потому, что нервы у него, похоже, давно уже не из головы растут, хотя он не имеет и половины опыта Локьё.

Зря Мерис напомнил про Колина. На меня тут же опять накатила тяжесть не меньше 12 g.

— Почему он остался на «Эскориале»? — выдохнул я и сжал зубы.

— Не знаю, — генерал покачал головой. — Не я ему начальник — он мне. Успокойся уже. Не знаю я ничего. Видел то, что и ты, не больше. Ты хочешь, чтобы мы сдохли здесь?

Он закашлялся и полез за водой.

В голове у меня загудело от внутренней перегрузки. Кровь застучала в висках. Мерис был прав — надо собраться, успокоиться. Разнести шлюпку я всегда успею.

— А как вышло, что он разрешил тебе диверсию на Эскгаме? — спросил я тихо. Где лендслер, а где диверсии?

— Я тогда не под ним ходил, — развёл руками Мерис. — Под военным министром.

— Как Душка?

— Да, как фон Айвин.

— А что такое волновая клетка?

— Тюрьма для тебе подобных, глушит работу мозга.

— Всё, — подскочил я, и ремни благоразумно отстегнулись сами. — Возвращаемся!

— Ты понял, чего он хочет? — удивился Мерис.

— Да мне по колено! Ты хочешь, чтобы эта тварь носатая убила Колина⁈ — Я маякнул Росу. — Давай назад!

— Не вздумай, лейтенант! — приказал Мерис пилоту и выпучился на меня, как варёная рыба, аж глаза побелели: — И ты ещё просишь, чтобы с тобой советовались, а не ставили перед фактом? Он доверяет тебе! Он взял тебя на переговоры! Я не знаю, что он задумал, но это не первая его выходка, и не двадцатая! Понимаешь, ты, дубина, выросшая на диком севере⁈ Колин взял тебя с собой не для того, чтобы ты сейчас изображал помесь ташипа с хайбором!

Я открыл рот, но он отмахнулся:

— Сядь! Заткнись и думай! Не трать моё время на эти прыжки! Нам велели уйти, и мы уйдём!

— А если он?..

— Значит, так он и запланировал! А если нет — твоё дело эту шараду разгадать. Зачем-то же он решил и над тобой сегодня поиздеваться! Значит, он знает, что ты способен сделать правильный выбор. Все эти разговоры о жертвах вообще могли не иметь к происходящему никакого отношения! Думай! Я тем более не знаю, чего он от тебя хочет!

Я сел. Пристегнулся. Зажмурился и потёр руками лицо, пытаясь успокоить ту бешеную тварь, что металась внутри меня.

— Тогда давай ещё про религию, — я врезал кулаком по подлокотнику, но вообще ничего не ощутил. Шарада… Слово-то какое глупое… — Мы говорили с ним сегодня про это на Кьясне. Про религиозный миф. И жертву. Если бы я мог остаться там, вместо него, я бы…

— Было бы легче, да? — съязвил Мерис.

— Да! — рявкнул я. — Рассказывай, что за хрень, эта ваша дуальность!

Мерис покосился на окаменевший затылок Роса, проверил зачем-то крепление кобуры. Похоже, в религии он не очень-то разбирался и просто не знал с чего начать.

— Ты в теме, что у нас, вообще-то, одна религия? И в Империи, и в Содружестве? — Он предостерегающе поднял ладонь. — Не перебивай, дослушай. Обе культуры поклоняются одному божественному мифу, где есть бог и антибог. Но герои мифа… — он замялся. — Как бы меняются местами. Если в Империи некто бог, то в Содружестве этот же персонаж — его антагонист.

— Да в Содружестве сотни религиозных культов! — Уж это-то я знал.

— Но в основе, на момент колонизации, было именно так, — возразил генерал. — Ты пойми, я не теолог, чтобы правильно объяснить тебе всё это. Но суть примерно такая. Когда-то на Земле люди поклонялись некому богу. Бог этот создал себе соратников. И один из них взбунтовался против бога, стал ему вредить и в конце концов стал полным его врагом. Называли этого врага по-разному — дьявол, сатана, это неважно. Важно, что основой культа было то, что правильный бог зовёт человека к добру и послушанию, а неправильный — к бунту и насилию. В честь правильного бога велись религиозные войны…

Тут у меня уже просто глаза на лоб полезли.

— Они там что, спятили все? — спросил я. — Это они так к добру призывали? Через насилие?

Мерис выругался, поискал глазами, кому бы спихнуть эту тему, но вменяемых рядом не было. Только бойцы да сомлевшие от моих вспышек порученцы.

— Ну… — протянул он. — Ну, вот так. Верующие всегда агрессивны к другим культам. Ну, кроме эйнитов. А на Земле религиозные деятели постоянно вмешивались в светскую жизнь, выступали против развития науки. После третьей мировой они, например, активно выступали против клонирования. Учёных в какой-то момент достало всё это мифотворчество посреди научно-технического прогресса, и они подвергли религиозный миф серьёзному анализу. И выяснили, что в какой-то момент человеческой истории внутри мифа произошла подмена. Тот, кто изначально почитался как бог, был «превращён» в сатану, а церковь теперь таким образом оправдывает деяния нечистого. Они постебались, а вышло так, будто вся эта агрессия, нетерпимость — вроде как результаты божественной подмены.

Я фыркнул. Меня пробило на истерический смех.

— Вот-вот, — невесело усмехнулся генерал. — Учёным тоже вся эта история показалась жутко забавной. Поменяли, понимаешь, творца на врага человечества и сеют теперь неразумное, недоброе и тленное. Возможно, учёные рассчитывали на повышение критичности у обывателей и снижение авторитета религиозных деятелей. Но они не учли уровень интеллекта и внушаемость паствы…

— Это кто?

— Паства? От слова пасти. Это верующие серьёзно, те, кто соблюдает внешние признаки культа. Учёные не сумели сообразить, что для обывателя отрицание веры — отрицание самого носителя этой веры. Плоха твоя вера, значит, и ты плох… И мир разделился на последователей нового мифа и тех, кто отстаивал старый. Передрались, в общем, к