— О-от падла!
Ватанен вытолкал гостей на террасу, закрыл дверь. Какое-то время мужики ломились в нее, но Ватанен не открывал, и тогда один из них стал ногой выламывать перила. Второй присоединился к нему, перила не выдержали натиска, сломались и рухнули. Посланцы ухватились за брус и с радостными воплями потащили его к границе участка. Ватанен выскочил во двор, погнался за разбойниками, но те были уже на своей территории.
— Вот так поступают работники кооперативной торговли! — раздалось оттуда. — Чего не купим за деньги, возьмем силой.
Ватанен стоял на границе участков, мрачно наблюдая, как рубят на дрова его перила. Из дома высыпали во двор человек двадцать подвыпивших гуляк, всем было весело, каждый норовил крикнуть Ватанену гадость. Кто-то завел машину и выехал со двора, вслед ему кричали, требуя привезти побольше водяры — чтобы не кончилась никогда.
Ватанен, на негнущихся от злости ногах, вошел на соседский участок и спросил, кто владелец дачи.
Заготовка дров прекратилась. Толстый красномордый мужик, который только что рубил топором перила, выпрямился.
— Слушай, эта дача принадлежит такому большому человеку, что тебе же будет лучше, если ты слиняешь отсюда, пока не поздно. Я здесь отвечаю за все, так что давай вали. А то мои парни придадут тебе ускорение.
— Я никуда не уйду, — медленно проговорил Ватанен.
Красномордый бросился в дом и через мгновение выскочил на крыльцо с дробовиком в руках. Он зарядил оба ствола и направил ружье в грудь Ватанену. Отвратительный запах перегара разносился по двору.
Вдруг кто-то из стоявших вокруг мужиков так сильно пнул Ватанена в задницу, что тот упал на живот. Со всех сторон раздался истерический хохот, кто-то добавил Ватанену ногой по ребрам.
Ватанен вскочил. Тетки швыряли в него снегом с песком, кто-то стукнул кулаком по спине. Пришлось отступить на свой участок. Глумливый гогот сопровождал его. Потом соседи стали обсуждать событие. Кто-то, протрезвев, сожалел о случившемся, но большинство храбрилось:
— Да дерьмо! Такой побоится вызвать полицию. Надо будет — еще припугнем. А сейчас — сауна! За работу, мужики!
Ватанен был так зол, как никогда в жизни. Он взял зайца на руки и вышел на озеро — решил пройтись по льду, успокоиться и привести мысли в порядок. До противоположного берега было около километра.
Когда Ватанен дошел до середины озера, гуляки спустили с привязи двух огромных собак. Кто-то заметил зайца на руках у Ватанена.
— Взять его, взять! — науськивали собак.
Захлебывающиеся воем псы выскочили на лед. Заяц вырвался и бросился бежать. Собаки зашлись лаем, их огромные лапы скользили по льду. Они промчались мимо Ватанена и вслед за зайцем скрылись в лесу.
Ватанен по следам добежал до берега и стал думать, как спасти зайца. Сейчас бы пригодилась винтовка, но она осталась на стене сторожки в Ляяхкимакуру.
Несколько человек выскочили на лед с ружьями в руках. Они что-то кричали, лед под ними потрескивал. Ватанен спрятался в лесу. И вот теперь он лежал в снежном крошеве, слушая тихие ругательства в свой адрес.
Заяц был далеко, собачий лай еле слышен. Даже не лай, а вой. Значит, погоня продолжается, и заяц пока еще жив.
Неожиданно он показался из-за деревьев. Увидел Ватанена, со всех ног бросился к нему и с разбегу вскочил на руки. На заячьих губах выступили капельки ярко-красной крови. Собачий лай становился громче.
Ватанен знал: псы наверняка разорвут его, если он будет стоять посреди леса с зайцем на руках. И что же теперь? Предать ставшее родным существо, отдать его на растерзание, чтобы спасти собственную шкуру?
Нет. Стало стыдно от одной только мысли. Ватанен побежал в сторону ближайшего холма, на котором росли корявые толстоствольные сосны. Торопясь и обдирая руки, забрался на дерево. С зайцем под мышкой сделать это было ох как не просто. Клочья заячьей шерсти остались на коре сосны.
Собаки выскочили из леса. Фыркая, они вынюхивали следы зайца и очень быстро окружили дерево. В бешенстве псы встали на задние лапы, опершись передними на ствол, и зашлись злобным лаем. Их когти обдирали сосновую кору. Заяц спрятал голову под мышкой Ватанена и трясся как осиновый лист.
И снова раздались пьяные голоса. Вскоре к дереву подошли пятеро мужиков.
— Фу! Кому сказал, фу! Ты погляди, кто на дереве сидит!
Мужики гоготали, один пинал ствол ногами, другой пытался расшатать сосну.
— Ну что, в штаны навалил со страху? Давай, бросай сюда зайца, чтобы нам не пришлось стрелять в него у тебя на руках.
— Да хрен с ним, стреляй! Во будет классно! Никто не поверит, что Карлссон подстрелил зайца на дереве!
— И вместе с ним мужика!
Гоготали от души. Раскачивали дерево, псы шныряли среди мужиков. От злости и бессилия у Ватанена на глазах выступили слезы. Кто-то наконец сказал:
— Ладно, хватит, будет что вспомнить.
— А собак оставим на часок, пусть мужик научится себя вести, будет знать, когда надо засунуть язык себе в задницу. А теперь в сауну, она уже, наверное, нагрелась.
Компания удалилась. Собаки остались под деревом и не переставая лаяли, срываясь на вой. Ватанена затошнило.
Уже начало смеркаться, когда кто-то из гуляющих свистом отозвал собак. Недовольно ворча, они убежали. У Ватанена кружилась голова, заяц дрожал, не переставая.
В тот же вечер Ватанен вернулся в Хельсинки. Сначала он хотел заявить в полицию, но потом передумал. Лейле он сказал:
— Поеду-ка я на север, в сторожку Ляяхкимакуру. Этот юг не по мне.
И уехал.
21. Гость
Приближалась весна. Ватанену славно жилось на лоне чистой северной природы. Он договорился с хозяином-оленеводом о постройке загона и рубил жерди для забора. Работа была в меру тяжелая, график — свободный. Заяц тоже наслаждался свободой, повсюду виднелись его следы.
Лейла писала Ватанену письма. Иногда они приходили сразу по два — Ватанен получал почту раз в две недели. От писем Лейлы его бросало в жар. Иногда Ватанен отвечал — пытался, так сказать, поддерживать пламя. Лейла продолжала надеяться, что Ватанен наконец оставит Лапландию и вернется к людям, но он никак не мог на это решиться — испытывал недоверие и раздражение, когда думал о людных местах.
В последнюю неделю марта уклад жизни в сторожке Ляяхкимакуру неожиданно и резко изменился.
Медведь, которого Ватанен обнаружил еще осенью, вышел из берлоги — а может, ему так и не удалось залечь в спячку после декабрьских событий — и стал бродить в округе Ляяхкима. Он задрал нескольких оленей. По ночам подходил к избушке, обнюхивал стены, мочился на углы и раздраженно фыркал в тишине мартовской ночи.
Эти визиты пугали Ватанена, который спал на настиле рядом с бревенчатой стеной, медвежье сопение напрочь отбивало сон. Ватанен чувствовал себя мелкой рыбкой в мережке, вокруг которой кружила огромная щука.
