Войдя в его спальню, теряюсь от нахлынувших бурным валом эмоций. Притормаживаю, не в силах двигаться. Пол под ногами будто растворяется. То ли я проваливаюсь и куда-то лечу, то ли само помещение начинает вращаться.
«Люблю тебя, Дикарка… Лиза… Люблю тебя…»
Как же Чарушин здесь находится?
Неужели ничего не екает? Неужели все же остыл? Неужели на него не сыплются все эти счастливые мгновения, что мы разделили в прошлом?
Как это вообще возможно?
Перевожу дыхание и решительно пересекаю пространство спальни. Захожу в гардеробную, тяну с полки первую попавшуюся футболку, быстро надеваю и, наконец, освобождаюсь от полотенца.
Штаны найти не успеваю. Дверь распахивается, и по спальне разлетаются решительные шаги. Не оборачиваясь, замираю. Чувствую, когда Чарушин останавливается за моей спиной. Рвано выдыхаю, едва прижимается лицом к моим волосам.
Он шумно вдыхает. Я вздрагиваю и нервно переступаю с ноги на ногу.
Заплывшим взглядом прослеживаю, как его ладони ложатся на края находящейся передо мной полки и крепко, до белизны в костяшках, ее стискивают.
Толчок. Вжимается в меня всем телом.
– Хочу еще, – выдает глухо, вызывая полчище мурашек по моей коже.
Даже если бы Чарушин не имел привычки озвучивать свои желания, я это и так ощущаю. Давит мне между ягодиц эрекцией. Волнует до дрожи.
В горле собирается какой-то саднящий хрип. Я смыкаю губы, чтобы его сдержать. Но едва правая рука Артема сползает с полки и направляется вниз, резко выпускаю этот ржавый звук. Он сминает край футболки на моем бедре и плавно соскальзывает между ног.
Еще один дрожащий вздох с моих губ. И следом – столь же ломаный и учащенный Чарушина. Мое сердце готово разорваться, но и его усиленно бьется мне в плечо.
Не сдерживаю стон, когда пальцы Артема добираются до цели и касаются голой плоти. Вздрагиваю и, почувствовав его губы на своей щеке, осторожно поворачиваю голову.
Встречаемся взглядами. Ловим дыхание друг друга.
Внутри что-то взрывается. И так резко горячо становится, что я буквально давлюсь эмоциями. Пальцы Чарушина тем временем погружаются в жар патоки моего возбуждения. Инстинктивно привстаю на носочки и вытягиваюсь, но он упорно пробирается глубже.
Вскоре чувствую его внутри. Принимаю толчки. Слышу хлипкие звуки. Вдыхаю пряный запах желания.
– Артем… – выдыхаю тихонько.
Он как-то резко тянет воздух и, играя желваками, вдруг отстраняется. Вынимая из меня пальцы, грубо размазывает вязкую влагу по моему бедру. Потом и вовсе сдергивает с меня футболку и, заставляя схватиться руками за полку, требует:
– Прогнись в пояснице.
Шелест фольги. Мягкое шуршание латекса.
Артем все-таки намерен исполнить свое стремление – взять именно таким образом – по-животному, без чувств. Зажмуриваюсь, задерживаю дыхание и делаю так, как он велит. На первом же толчке вскрикиваю. Вновь кажется, что разрывает меня.
– Расслабься, – хрипит Чарушин, замирая.
Я очень стараюсь, но в такой позе это почему-то никак не получается. У меня будто спазм внутри случается. Я вся сжимаюсь и расхожусь дробной дрожью напряжения.
– У-м-м-м… Блядь… – выдает Артем. Качнувшись ко мне грудью, оплетает талию рукой. Прижимаясь, захватывает губами где-то под ухом. Бурным выдохом опаляет мокрую кожу. – Давай, Дикарка… Все хорошо, девочка…
И я будто плавлюсь. Выгибаюсь еще сильнее в пояснице, только бы быть ближе. Чувствовать на себе его руки и губы. Всего Чарушина.
Он впивается ртом мне в шею. Жадно засасывает кожу. Сминает ладонью грудь.
– Вкусная. Охуенно вкусная, – выдыхает практически на ухо. – Вот так должно быть. Никаких духов, блядь. Моя. Настоящая, – прибивает властно и грубо, но для меня эти слова будто признание.
Признание его безграничных чувств и неугомонной одержимости.
Зрение плывет. Не только из-за набежавших на глаза слез, а и потому, что равновесие теряется. Голова кругом идет. Я то ли лечу, то ли плыву – мне неважно, что именно происходит. Главное, с ним. С моим Чарушиным.
Он вновь припечатывается к моей шее, сжимает пальцами сосок и под аккомпанемент моих громких учащающихся вздохов начинает двигаться. Почти сразу же отрывается и выдает ряд каких-то животных звуков. Толчки плавные, томительные и невообразимо чувственные. Кажется, что Артему они даются с мукой.
Во мне слишком тесно?
Поворачиваю голову, чтобы поймать его горящий дурманом взгляд.
– Тебе хорошо? – шепчу, непрерывно принимая эти тугие толчки.
Чарушин не отвечает. Смыкает губы и резко меняет темп. Прикрывает глаза, натужно втягивает носом воздух и ускоряется.
– Мне с тобой очень хорошо… – говорю так же тихо, понимая, что от него ответа не дождусь.
Артем стискивает челюсти, вздыхает и продолжает вколачиваться. Хочу смотреть ему в лицо, несмотря ни на что. Но каждый его выпад ощущается сильнее, и вскоре мне просто приходится сосредоточиться на том, чтобы хоть как-то держать равновесие. Боюсь раствориться в его руках. И вместе с тем жажду этого.
Это ведь мой Чарушин. Мой.
Его руки такие сильные и такие ласковые. Тело такое крепкое и такое родное. Член такой мощный и такой восхитительный. Запах такой насыщенный и такой любимый. Стоны такие сексуальные и такие необходимые.
Разве это не любовь? Как Артем может говорить, что это не любовь? Разве можно не любить человека и при этом так сильно желать его? Мы же сходим с ума от удовольствия. Прямо сейчас мы сходим с ума. Вместе.
Вновь поворачиваю к нему лицо. Ловлю на том, что смотрит. Веки едва приоткрыты, но взгляд на мне. Выдерживаю, в то время как по телу волнами жаркая дрожь летит.
Он во мне. Весь во мне.
Это не просто секс. Нет. Не просто.
Вскоре его движения словно бы теряют концентрацию. Ладони жадно мнут то одну, то вторую грудь – не могут насытиться. Потом и вовсе Чарушин одной умудряется слева направо перемещаться, сжимать все жестче, а вторую направляет мне между ног. Раздвигая половые губы, не мне удовольствие доставить намеревается. Нет. Для себя ощупывает. Гладит, добираясь до того места, где ритмично движется его член. Кажется, всеми возможными способами это почувствовать желает.
И смотрит, смотрит… Пожирает взглядом.
Влажные шлепки. Надсадное дыхание. Стоны страсти.
Я горю под напором его тела, а Чарушин – от той вседозволенности, которую я ему предоставила. Ему хорошо. Со мной хорошо. И это все, что мне надо, чтобы отпустить себя и покориться волне безумного экстаза.
Не вижу, как его накрывает. Но чувствую это и слышу. Почти сразу же за судорожными спазмами моей плоти член Артема начинает пульсировать, а он сам – лихорадочно дрожать и, не прекращая резко вколачиваться, на каждом выпаде отрывисто и громко стонать.
