— Ик! — сообщил я ему. — Я целовался с собакой! Немедленно дайте мне жидкости для полоскания рта! И какого-нибудь антисептика!
Мыш вильнул хвостом еще радостнее и облобызал меня еще раз, после чего успокоился и лег поперек машины.
Я откинулся на спинку и закрыл глаза.
Прошло никак не меньше двух минут, прежде чем Молли подала голос.
— Добро пожаловать, — немного обиженно произнесла она. — Все в порядке, Гарри. Помогу всем, что в моих силах.
— Извини, падаван, — спохватился я. — Очень уж день хлопотный выдался.
— Я вернулась из церкви и увидела, что у вас дома полно копов и типов в штатском. Дверь типа взломана, и весь дом вроде как погромили. — Она поежилась и крепче сжала руль. — Господи, я уж решила, что вас убили или чего в этом роде.
— Ты угадала процентов на девяносто, — сказал я. — Кто-то сообщил федералам, что это я взорвал дом. Они хотели со мной побеседовать.
Молли выпучила глаза.
— Но что с Мечами? Надо сказать папе или…
— Успокойся, — буркнул я. — Я их спрятал. Мечи в безопасном месте.
Молли облегченно перевела дух и чуть расслабилась.
— Вид у вас ужасный, — заметила она, помолчав. — Вас что, избили, или еще чего?
Я покосился налево, потом направо.
— Гигантская тысяченожка.
— Ох, — кивнула Молли, словно это все объясняло. — Чего это вы все высматриваете?
Я вглядывался в поток машин в поисках темного седана. Таковых мгновенно отыскалось штук тридцать — в конце концов, я профессиональный детектив, а не просто так.
— Ищу типа, который только что в меня стрелял. — Я достал пулю, маленький кусок свинца в медной оболочке, диаметром не больше моего мизинца и чуть меньше дюйма длиной.
— Что это? — поинтересовалась Молли.
— Ремингтон двести тридцать третьего калибра, — ответил я. — Предположительно. Так мне кажется.
— И что это значит?
— Что это может быть почти кто угодно. Этот патрон используется почти во всех НАТОвских штурмовых винтовках. Да и во многих охотничьих. — Тут меня осенило, и я хмуро покосился на нее. — Эй. Откуда это ты узнала, где меня искать?
— Я дала вести Мышу.
Хлоп-хлоп-хлоп хвостом.
Я чертовски устал. У моего мозга ушла целая секунда на то, чтобы распознать в ее голосе шутливые нотки.
— Когда этим занимается кто угодно, Молли, это уже не смешно. Я не готов сейчас к твоей чертовой хитрозадости.
Она отозвалась ухмылкой до ушей — что ж, очко в ее пользу.
— Воспользовалась поисковым заклятием и вашим волоском, который вы мне дали как раз на такой вот случай.
Ну разумеется.
— Ага, ясно. Отменно проделано.
— Э… — сказала она. — Я не очень знаю, куда нам ехать. Насколько я понимаю, дома у вас до сих пор орудуют эти типы.
— Всему свое время, Кузнечик. Есть дела и поважнее.
Она внимательно на меня посмотрела.
— «Бургер-кинг», да?
— Помираю есть хочу, — признался я. — А потом домой. Думаю, к этому времени они уже уберутся, а это единственное место, где со мной могут связаться Сьюзен и Мартин.
Она нахмурилась.
— Но… Но обереги отключены. Там теперь небезопасно. Так ведь?
— Полной безопасности не бывает, — спокойно ответил я. — Когда кто-то по-настоящему хочет тебя убить, помешать этому нелегко. Все, что можно сделать, — это как можно сильнее затруднить ему выполнение задачи и надеяться на то, что противник сочтет цену слишком высокой.
— Ну да, — согласилась Молли. — Но… Без оберегов не станет ли эта цена слишком уж дисконтной?
Девочка говорила правду. У любого, кто хотел меня замочить, появлялся прямо-таки соблазнительный шанс. Желающие, приготовиться! Праздничные скидки на жизнь Гарри Дрездена! Чуть поюзанного, без гарантии, по одной штуке в руки. Распродажа! Праздничная распродажа!
Я прижался виском к окошку и зажмурился.
— Чего тебе сказал Фортхилл?
— Все как обычно. Что он не может ничего обещать, но сделает все, что в его силах, чтобы помочь. Сказал, чтобы я перезвонила через несколько часов, и он посмотрит, что ему удастся узнать от своих соглядатаев.
— Не сомневаюсь, что у служителей римской католической Церкви не бывает соглядатаев, — с серьезным видом заметил я. — Это слишком трендово и… эфемерно, что ли? Вроде автомобилей. И печатного станка.
Молли не вскинулась в ответ на мои слова, пусть я и произнес их вполне шутливо. Судя по всему, в том, что касалось ее отношения к Церкви, она пребывала в раздрае, и на мой взгляд, это не худшее состояние из всех, в каких можно пребывать. Люди, способные задавать вопросы и задумываться насчет своей веры, менее всего склонны придерживаться догмы — и вряд ли свернут с пути, раз уж они его выбрали. Я не сомневаюсь в том, что Всевышний, какое бы имя ни значилось у Него сегодня на бейджике, как-нибудь справится с парой-другой вопросов, заданных ему людьми, искренне ожидающими ответа. Черт, да это Ему, возможно, даже нравится.
— Гарри, — задумчиво сказала она. — Мы могли бы поговорить с папой.
— Нет, — спокойно, но бесповоротно отрезал я. — Это даже не обсуждается.
— А может, стоит попробовать? Может, он мог бы помочь вам отыскать Мэгги?
На меня накатила волна злости и боли — до ужаса живое воспоминание. Майкл Карпентер, рыцарь Меча, верный друг, которого едва не разорвало в клочки, когда он пытался помочь мне. Носитель Меча, клинок которого был выкован из сплава, включавшего в себя один из гвоздей Распятия (и врученного ему не кем-нибудь, а настоящим архангелом), он был оплотом против самых что ни на есть настоящих — в буквальном смысле этого слова — сил зла. Наличие рядом такого союзника ободряет. Еще как ободряет. Мы с ним ввязывались в самые разные смертельно опасные авантюры и выходили из них более или менее сухими.
Кроме последнего раза.
Теперь он вышел в отставку и жил счастливо, ходил без костылей, всего лишь с тростью, не мочил больше злодеев, зато строил дома и проводил больше времени с семьей — как хотел всегда. В общем, пока он оставался на пенсии, я надеялся на то, что злобные сверхъестественные силы ему почти не угрожают. Меня бы не удивило, если бы где-то у него за спиной обнаружился ангел, охранявший его и членов его семьи. Вроде агента спецслужб, только с мечом, крыльями и нимбом.
— Нет, — повторил я. — Он больше не воюет. Он заслужил покой. Но если я попрошу его о помощи, он обязательно откликнется, не думая о возможных последствиях. Только теперь он не сможет защитить ни себя, ни твоих родных.
Молли глубоко вздохнула и кивнула, хмуро глядя на дорогу.
