Пройдя холл, Джеймс поднялся по лестнице и внес Алину в комнату, которую указала Элизабет. Служанка, прибежавшая на зов хозяйки, откинула одеяло, и Джеймс осторожно опустил жену на постель. Выпрямившись, он с беспокойством посмотрел на ее бледное, безжизненное лицо.
Элизабет принялась протирать лицо девушки тканью, смоченной в холодной воде.
— Ты прав. Она вся горит.
В этот момент к постели подошла Джемма и протянула руку, чтобы забрать кусок влажной ткани. Вздрогнув от неожиданности, Элизабет удивленно посмотрела на карлицу.
— Кто… кто ты?
— Служанка ее светлости, — Джемма смело, даже несколько дерзко посмотрела на Элизабет. — И ухаживать за ней должна я, — с этими словами маленькая женщина смерила Джеймса осуждающим взглядом, хотя тот и без того испытывал сильнейшие угрызения совести. Джеймс долго смотрел на служанку жены.
— Она права. Это ее обязанность, Элизабет. Графиня протянула Джемме кусок влажной ткани и отступила назад, увлекая деверя за собой.
— Довольно необычная служанка, — смущенно пробормотала она.
— Да и госпожа у нее непростая, — невесело усмехнулся Джеймс.
— Да, — Элизабет оглянулась на Алину. — Когда это началось?
— Не знаю… я… мы практически не разговаривали, — признался Джеймс, заливаясь краской стыда. — Стивен, в отличие от меня, сразу понял, что ей нездоровится, — он отвернулся. — Это я во всем виноват. Она считала ниже своего достоинства просить меня об отдыхе.
— Но ей следовало сказать, что она плохо себя чувствует, — уверенно заявила Элизабет. — Гордость вряд ли может помочь, когда речь идет о жизни и смерти.
Джеймс стремительно вскинул голову.
— Она настолько плоха?
— Нет, прости. Я вовсе не хотела сказать, что твоя жена умрет, — Элизабет накрыла ладонью руку деверя. — Скорее всего, у нее обычный жар, но он обязательно пройдет.
Со стороны постели донесся тихий стон, и оба говорившие обернулись. Глаза Алины, дрогнув, открылись и уставились на Джемму, которая сидела у изголовья и протирала лицо больной.
— Джемма?
— Да, миледи, — отозвалась карлица, многозначительно глядя девушке в глаза.
Алина часто заморгала, пытаясь вспомнить, что случилось, и где она находится. Услышав шаги, девушка повернула голову и увидела Элизабет и Джеймса.
Они остановились в нескольких шагах от постели. Лицо Джеймса было озабоченным и нахмуренным. Алина смотрела на него, постепенно приходя в себя. Она никогда еще не видела на его лице такого выражения. Теперь Алина вспомнила, что случилось, как она стояла рядом с лошадью, и все вдруг поплыло перед глазами. Они приехали в Норкасл, и эта женщина, рядом с Джеймсом, ни кто иной, как графиня Норвен.
Элизабет с участием посмотрела на девушку.
— Как вы себя чувствуете, моя дорогая?
Алина вздохнула.
— Не знаю. Но у меня страшно болит голова, — она коснулась рукой лба. — И горло. Мне кажется, у меня все болит.
Сердце Джеймса невольно сжалось от этих слов, но потом он все же не выдержал.
— Черт возьми, миледи, почему же вы не сказали, что плохо себя чувствуете? Алана посмотрела ему в глаза.
— Я все равно не стала бы просить вас остановиться.
— Вы упрямы как… как…
— Джеймс, — укоризненно произнесла Элизабет, едва заметно улыбаясь.
Тот бросил на невестку раздраженный взгляда, но все же замолчал.
— Да. Я не прав.
— Джеймс, я понимаю, ты беспокоишься за жену, — снова заговорила Элизабет, — но будет лучше, если ты спустишься вниз и дашь мне возможность поухаживать за леди Клариссой. Джемма и Олуэн помогут мне.
Поколебавшись немного, Джеймс вздохнул. –
— Хорошо. Не буду вам мешать, — он улыбнулся невестке и легко коснулся ее руки. — Я надеюсь на тебя, Элизабет.
— Да, — раздался с постели слабый, но едкий голос Алины. — Будет выглядеть не слишком хорошо, если он унаследует мои земли так скоро после того, как мы поженились.
Глаза Джеймса гневно сверкнули, но Элизабет предостерегающе сжала его руку, и мужчина сдержался.
— Надеюсь, вы скоро поправитесь, миледи, — кивнув Элизабет, Джеймс стремительно вышел из комнаты.
Графиня повернулась к своей гостье. Алина проводила Джеймса долгим взглядом. Какое-то время Элизабет задумчиво смотрела на нее, потом улыбнулась и бодро произнесла:
— А теперь мы будем вас лечить. Джемма, ты останешься здесь, и будешь продолжать протирать лицо ее светлости. А мы с Олуэн сходим в кладовую, где я храню травы, и приготовим отвар, который поможет унять жар.
Алина кивнула и закрыла глаза. Голова казалась слишком тяжелой, чтобы держать ее приподнятой. Даже такой короткий разговор успел утомить девушку. К тому же, подушка и постель были такими мягкими и источали такой приятный запах, что Алина, не удержавшись, забылась тревожным, горячечным сном.
Джеймс спустился в большой холл, где его ждали брат и Стивен. Ричард держал на руках свою двухлетнюю дочурку Мэри, которая выглядела совсем крошечной на фоне огромного, широкоплечего отца. Мужчины повернулись к Джеймсу, а малышка Мэри протянула к дяде ручки.
Девочка тут же стала ерзать на руках у Ричарда, и тот был вынужден спустить ее на пол. Мэри со всех ног бросилась к Джеймсу, который легко подхватил племянницу на руки. Мужчина уткнулся в нежную щечку ребенка и с наслаждением вдохнул ее чистый, молочный запах. Мэри крепко обняла его за шею. С девочкой Джеймс забывал боль и сомнения, которые порой затрагивали даже его сильную любовь к брату. Любовь Мэри походила на солнечный свет, свободно льющийся в окно, и Джеймс отвечал племяннице тем же.
— Как леди Кларисса? — участливо спросил Стивен. — Что с ней?
Джеймс выглядел усталым.
— У нее жар, — он покачал головой. — Я оставил ее с Элизабет. Кларисса пришла в себя. Она ненавидит меня. Даже сейчас, больная, она старается вывести меня из равновесия, — Джеймс тяжело вздохнул. — Да, видит Бог, у нее есть причины для ненависти.
Граф налил брату кружку глинтвейна.[5]
— Возьми. Это поможет тебе. Мэри, а тебе пора возвращаться к няне.
Ричард сделал знак няне, терпеливо стоящей в стороне, и та подошла, чтобы забрать девочку. Мэри не хотелось расставаться с дядей, но, в конце концов, все же оторвалась от Джеймса, звонко чмокнула его в щеку и повернулась к няне.
Джеймс залпом выпил содержимое кружки и подошел вместе с Ричардом и Стивеном к большому камину. Ричард окинул брата внимательным взглядом.
— Джеймс, ты не должен винить себя в случившемся.
