статическое поддержание моей иллюзии. Это как стремянку подержать, пока я на ней стою и картину вешаю, если перевести в материальные аналогии.
Необходимость в ежедневных полётах на реку потихоньку отпала. Сейчас одной подпитки хватало почти на пять дней, и этот срок с каждым разом подрастал. Но будь у нас другой вариант кроме риталида, я бы, пожалуй, рискнула его использовать, чтобы дальнейшее восстановление не было слишком уж тепличным. Однако кроме броши княжны Софии больше ничего в нашем арсенале не имелось, а брошь для этой цели была пока ещё маловата. Кто бы знал, что вскоре у нас появится возможность даже выбирать…
АККУМУЛЯТОРЫ
По воскресеньям мы регулярно «наслаждались» обществом Голицыных. Девчонки из отделения (да и из всей гимназии) успели нас раз по десять удачно «выдать замуж», и это было бы даже до некоторой степени смешно, если бы не пугающая растущая уверенность всех окружающих, что мы с Марусей практически просватаны, и осталось только определиться с конкретной кандидатурой.
В день четвёртого своего явления, девятого декабря, бабуля Голицына (представившая нам пятерых очередных юношей из бесконечной череды женихов Голицынского клана), с видом деда Мороза заявила, что у неё есть для нас сюрприз (ещё сюрприз, о, Господи…), который несомненно пригодится нам на предстоящих зимних балах. Мы с Марусей настороженно переглянулись. А бабушка (кстати, я, кажется, нигде ни разу не сказала, что светлейшая княгиня именовалась Авдотьей Николаевной, но своим внукам, также как и нам, милостиво позволяла называть себя «баба Дуня», на что у нас, естественно, язык не поворачивался) достала два больших плоских футляра.
Я сперва ошарашенно подумала, что в этих футлярах столовые приборы на двенадцать персон. Но действительность оказалась даже хуже. Внутри лежали драгоценности. Очень похожие комплекты: колье, браслет и серьги. Серёжки мне показались изрядно длинными — такие, наверное, до плеч нижними висюльками будут доставать. Изумрудный набор для Маруси и рубиновый для меня.
Баба Дуня довольно смотрела на наши обалдевшие лица. И тут Маруся жёстко сказала:
— Мы не можем это принять. Ни в коем случае.
Но я уже кое-что просчитала в голове, и поэтому захлопнула свой футляр и тоже сказала:
— В качестве подарка — безусловно, нет. Только в виде одолжения, до окончания зимних бальных мероприятий.
— Простите, мы на минутку! — Маруся подскочила и потащила меня за руку в коридор: — Ты с ума сошла! Какое одолжение⁈ Это же фактически обязательство!
— Тихо! Не дури! Никакое не обязательство! Ты разве не чувствуешь, что нас почти выследили… эти… непонятно чьи маги?
— И ты что, решила напоследок грабануть Голицыных и сбежать?
— Вот ещё! — я возмущённо хмыкнула. — Слушай спокойно. Нам кровь из носу нужно восстановить тебя, пока нас окончательно не вскрыли. Для этого нужны настоящие хорошие камни, много. Если мы возьмём эти комплекты, у нас есть надежда компенсировать твою энергетическую травму до середины зимы.
Маруся помолчала.
— А если придётся бежать? — такой вариант мы уже обсуждали.
— Явимся к особняку Голицыных, вернём всё и исчезнем. Ну, в самом крайнем случае вышлем по почте.
Она покусала губу:
— Но все будут думать…
— Да плевать нам, что они будут думать! Как говорил дядька Грой: «Когда меня нет, они могут меня даже бить!»
Маруся фыркнула.
— Ладно. Но стыдно-то как…
— Абсолютно не стыдно. Мы берём в долг у того, кто может себе это позволить. И всё до копейки вернём. Пошли.
За стол мы сели, словно переговорщики.
— Итак, барышни? — подозрительно спросила Голицына.
— Наши условия, — адвокатским голосом ответила Маруся. — Мы возьмём эти комплекты во временное пользование в качестве одолжения до окончания масленичных торжеств. По окончании этого срока предметы будут возвращены либо статус их пересмотрен по взаимной договорённости.
Баба Дуня победно потёрла ручки:
— Я же говорила — деловая! Пусть будет так. До Масленицы.
— Марусь, чего она так обрадовалась? — спросила я, когда мы проводили очередную партию женихов.
— Мы обещали к Масленице дать окончательный ответ. Поскольку никто в нашем положении, находясь в здравом уме, такими предложениями не разбрасывается, бабушка полагает, что это будет согласие. А три месяца отсрочки — это мы как бы держим марку и набиваем себе цену.
— Вроде как, выторговываем лучшие для себя условия?
— Конечно. Похоже, бабушке такая стратегия вполне по душе, и наши действия она одобряет. Кроме того, этим договором мы как бы отодвигаем других претендентов, понимаешь? Подчёркиваем статус Голицыных как предпочтительных кавалеров.
Сколько сложностей, сферы небесные…
Всё свободное время этого дня мы потратили на постановку манонакопительных воронок на каждый камушек. Работали теперь уже вдвоём. Наверное, как наставник я не очень правильно себя веду — я, конечно, припоминаю, как меня учили, стараюсь сперва простое брать, а потом уж посложнее, но иногда требуется что-то срочное — и мы, наплевав на правила, включаем сложные формулы в свою «программу». Может быть, Маруся не до конца понимает механику процесса, но делает правильно. Ничего, со временем разберётся.
Я параллельно ставила экранирующие щиты — чтобы ни один вражеский пылесос не мог засечь нашу «зарядную станцию». Обработали в первую очередь оба колье и оба браслета. Тем же вечером слетали на речной островок, пели там два часа, пока Маруся не сказала:
— Тебе не кажется, что камни начали переливаться немного по-другому?
— Во-о-от! — обрадовалась я. — Это ещё не предел, но уже хороший показатель! Теперь давай прямо тут попробуем сменить риталид на камешки, если вдруг не пойдёт, река тебя поддержит.
— Которое надевать?
— Сразу всё давай! Одно не справится, точно тебе говорю.
— Буду я как любимая жена падишаха, — проворчала Маруся.
— Ах, жаль, что никто этого не увидит, — картинно закатила глаза я.
Мы похихикали и обрядили Марусю в драгоценности.
— Главное, под платье заправляй, к коже. Можно одно назад развернуть, на спину, если на горло давить не будет.
— Нет, неудобно получается. Уж лучше вперёд.
— Теперь риталид аккуратненько снимаем…
Мы обе затаили дыхание. Маруся отдала мне оправу и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Я наблюдала за её ментальным полем, боясь появления новых трещин или истончения заживлённых областей. Но ничего откровенно страшного не случилось.
— Как будто костыли убрали, — сказала вдруг Маруся. — Знаешь, я в детстве сильно ногу ломала, долго ходила в гипсе и на костылях. Так потом, когда их убираешь и гипс снимают, также страшновато.
— Ну, это
