Через несколько секунд картинка появилась. Вокруг входа в нору и в норе в радиусе пятнадцати метров лежали дымящиеся кровавые куски мяса. Это все, что осталось от сладкоежки Харитона. Еще метрах в пятидесяти, держа дыру в земле на прицеле, медленно и осторожно приближались долговцы. Три вертолета зависли в разных сторонах поодаль, контролируя подходы к холму. Сталкер расстегнул комбинезон и вылез из него, расставив руки в стороны. Многие сотни, тысячи нитей сознании потянулись к нему. Мысленно связав их в один жгут, он превратил всю колонию в одно существо – теперь таким было гораздо проще управлять. Погрузившись в их поток сознания, он без труда отыскал алую, стрекочущую колючими молниями нить ярости, заставив ее прорасти сквозь каждое существо, включая неокрепший молодняк, крепких, покрытых шрамами самцов, кормящих самок, новорожденных слепцов, заставив их запищать в гневе и ярости, ощеперив рот. Вся колония отозвалась яростным шипением и хрипом, повинуясь Бобру. Люди, стоящие наверху, замерли, настороженно крутя головами. Сталкер передал эту картину, картину ступающих по холму людей, единому организму колонии, горлом чувствуя закипающую ненависть к ненасытным и жестоким преследователем. Красная страшная волна ненависти взметнулась вверх вместе с тысячным хрипом раскаленных глоток.
– А-а-а! – заорал сталкер не в силах сформулировать приказ.
Но этого было и не нужно. Сотни тушканов с залитыми яростью глазами, рвя когти и стремясь глоткой утолить свою ярость, стремительно кинулись к поверхности. Холм закипел серой беспощадной пеной. Обезумевшая волна мутантов вырвалась из повсеместно расположенных нор. Раздалось несколько случайных выстрелов и человеческие фигурки, облепленные серыми телами, побросав оружие, крича в ужасе, побежали с холма. Вертолеты открыли огонь по затопляющему склон потоку, но людей уже было не спасти. Бронированная защита штурмовиков не поддавалась острейшим клинкам тушканов, но было достаточно места, чтобы проникнуть под нее, и было достаточно мест, которые не выдерживали сабельных проколов мутантов. Через минуту на ногах оставалось всего несколько человек, доживавших последние мгновения и упрямо шагавших на негнущихся ногах в сторону от холма, прижав кисти рук к окровавленным лицам. Военные летчики в зависших в воздухе вертолетах в бессилии поливали огнем по площади, пытаясь смести холм с лица земли, но это было тщетно. Поняв, что при всей своей огневой мощи они не в силах остановить уничтожение людей или даже отбить раненых, которых уже и не осталось, командир звена, поседевший за минуту, качнув бортом, отправился на базу. Отныне в его планы больше не входила война с Зоной.
На склонах остались лежавшие неузнаваемые останки людей, покрытые ползающими по ним мутировавшими грызунами. Основной вход в колонию завалило, оставив сталкера в темноте. Дозорный Гек был сметен огнем, из всего отряда у Бобра остался только Мелкий. Поняв, что бой окончен, силы покинули человека и Егор потерял сознание.
Молчавшее до этого момента тяжелое небо громыхнуло занавесками из молний и разразилось ливнем, льющим без остановки до самого вечера, заглаживая растерзанные пулеметным огнем склоны и смывая мутным потоком запах гари и страха. Еще позже в наступающих сумерках к склону приблизилось несколько пугливых плотей, осторожно обнюхивающих невидимые, впитавшиеся в холм пятна крови, разбросанные в большом количестве остатки амуниции и оружие, но, к разочарованию, после тушканов даже им не нашлось, чем поживиться.
10. Царица Пустоши
Спустя несколько часов ближе к вечеру Егор очнулся. Темнота была практически полной, несколько минут он соображал, где что находится и, пользуясь дарованным ему зрением, осматривал ходы и шарящих повсеместно грызунов. Мелкий сидел напротив, собрав комбинезон в кучу, видимо, охраняя его от пробующих все своими двухсантиметровыми резцами тушканов. Тряхнув головой, Бобр подумал, что теперь на его счету была, наверное, практически половина группировки Долг. Действительно, это была не их игра. Но теперь ему нужно убедиться, что и сам он еще в игре.
Он находился в земляной пещере. То мягкое, что было у него под ногами, оказалось широким диаметров под полтора метра низким, светящимся синим светом грибом, который не столько разгонял мрак, сколько указывал центр пещеры. По стенам и на полу в других частях комнаты также росли эти широкие мясистые грибы, которые, видимо, не мешали тушканам и не представляли для них пищевой ценности. Кроме того, вероятно, эти грибы питались продуктами жизнедеятельности тушканов, таким образом поддерживая подземелье в сравнительной чистоте и избавляя от избытков изливающейся из небес влаги. Резкий кислый запах уже приелся и практически не шибал в нос, неторопливые в своих пенатах мутанты, шурша шкурками, спокойно курсировали в пробитых со всех сторон норами стенах, ползали по полу, при этом не нарушая условную границу около метра вокруг снорка и человека. Открыв рюкзак Мелкого, порадовавшись, что у него хватило ума использовать снорка для переноса большей части груза, он достал налобный фонарь. Примостив его на голову и настроив минимальную яркость и широкий конус, он включил фонарь. Многие десятки малиновых глаз со всех сторон, но большей частью сверху в тот же миг отразили его свет, дополняя мрачность картины своими размытыми силуэтами, но ясно указывая на то, что несколько метров над ним полностью заселены ими. На разной высоте от пола в стенах виднелись гигантские дыры, в которые Бобр мог бы протиснуться не только ползком, но и на четвереньках. Но организм человека требовал калорий. Что-то случилось с ним в последнее время. Он все неохотнее и неохотнее терпел голод, а мысли о том, что рюкзак Мелкого забит консервами самого разного содержания, вызывал у него резь в желудке. Вот и сейчас, не удержавшись, он вытащил флягу с водой и жадно припал к ней, опустошив на половину, вторую половину снова допил снорк. Просканировав пространство и убедившись, что грызуны не интересуются им более положенного и вообще воспринимают его более как предмет интерьера, чем как биологический объект, сталкер, посидев неподвижно с десяток минут, а затем повинуясь крутящему его организм голоду, собрался перекусить. «Вот уж не думал, что когда-нибудь преломлю хлеб с мутантом», – глядя на снорка, подумал Егор, доставая при размытом луче фонаря пару мясных консервов и пару каш, хлеб в пластике для себя и Мелкого. Поставив все это на гриб, теперь выполнявший роль импровизированного стола, он еще раз всеми своими чувствами просканировал пространство, внезапно с беспокойством обнаружив, что атмосфера поменялась. Шорохи вокруг стали резче, а количество наблюдающих за ними из стен напротив малиновых бусинок уменьшилось, а вверху, наоборот, увеличилось, словно зрители собрались на задние скамейки стадиона, разве что стадион был очень закрытый, очень тесный и сужался к верху. И дело было не
