Январь – март 1942 г.
Микола Сурначёв
1917–1945
Микола Николаевич Сурначёв родился в 1917 году в Рогачёвском районе Могилевской области в многодетной крестьянской семье. Учился в семилетке, затем в Гомельском сельскохозяйственном техникуме. В 1937 г. поступил в Гомельский педагогический институт. В 1939 г. перевелся в Минский педагогический институт. Учебу совмещал с работой в редакциях газет «Звязда» (1939–1940) и «Чырвоная змена» (1940–1941).
Писать стихи Н. Сурначёв начал в техникуме, печататься – в 1933 г., когда работал в рогачёвской районной газете. С 1938 г. выступал в республиканской печати. Его поэзия отличается емкостью образов, сюжетной законченностью. На фронте Сурначёв не разлучался со своей записной книжкой, куда заносил новые стихотворения (часть их погибла). В дни Великой Отечественной войны служил в Советской Армии. Участвовал в боях за оборону Кавказа, в освобождении многих городов Украины, Белоруссии, Польши.
Погиб в ночь на 20 апреля 1945 г. в Германии.
Память о поэте сохраняется на его родине: его именем названа улица в Рогачёве, его имя выбито на мемориальной доске в Доме литераторов в Минске.
Посмертно Н. Сурначёв был награжден памятной медалью литературного конкурса им. Н. Островского, который проводился в 1967 г. Союзом писателей СССР и издательством «Молодая гвардия».
«Ты – как вода для иссохшей земли…»
Ты – как вода для иссохшей земли,
Как моряку – горизонт, еле видный.
Крикнуть? – Ветра передать не смогли б.
Плакать? – Но перед березами стыдно.
Сказку придумать? – Не выйдет на лад.
Песню сложить? – Но не сложится песня.
Сон мой опять как рукой ты сняла —
Снова я там, у околицы вешней.
Думал я:
Путь беспрерывных боев
Молодость сердца умолкнуть заставит,
Может, его у родимых лесов
Пуля пронзит или бомба раздавит.
Мысли, как дым, всё плывут волокном
В наше село, к его краскам неброским.
Веткой береза царапнет окно —
Как на тебя, я гляжу на березку.
1941 г.
Месяц раненый
Месяц раненый скрылся в лесу,
Бор в снегу – поседелый будто.
Не стихай же, секи по лицу,
Нашей полночи ветер лютый!
Градом выморозь каждый вдох,
Черным дымом заполни веки,
Чтоб захватчик ослеп, оглох,
Чтоб и след замело навеки.
Чтобы вражьих зрачков огни,
Стекленея, летели мимо.
Не жалей их, метлой гони
Из просторов отчизны милой.
Нагоняй на них лютый страх,
Белорусских равнин раздолье.
Месяц раненый скрылся в кустах,
А буран свирепеет в поле.
1941 г.
Письмо к маме
Возле хаты твоей сосновой —
В серых скатках, в ремнях солдаты.
Повстречай ты их добрым словом
И попотчуй их, чем богата.
Сыновья, дорогая мама,
Покидают, идя на запад,
Рощи, полные птичьим гамом,
Знойных пасек медвяный запах,
И поля с золотою рожью,
Сеном пахнущие навесы,
Травы, полные влажной дрожи,
Нецелованную невесту.
Может, в яростный час атаки,
Успокоенный пулей вражьей,
Не один из них мертвым ляжет
У окопов на буераки.
Ты закрой им глаза
И мятой
Щедро выстели их могилы,
И поплачь, как над сыном милым,
Ранью майскою синеватой.
1943 г.
Михаил Троицкий
1904–1941
Михаил Васильевич Троицкий родился в 1904 году в Петербурге, в семье чиновника. Окончив среднюю школу, учился на архитектурном отделении художественно-промышленного техникума. Однако после смерти отца средств к существованию не было, и Михаил, бросив учебу, обратился на биржу труда. Работал чернорабочим на ремонте ленинградских мостов и набережных, кочегаром, затем помощником машиниста на заводе «Большевик».
Писать и печататься Троицкий начал с 1926 года. За десятилетие с 1931 по 1940 год вышло пять книг Михаила Троицкого: «Двадцать четыре часа», «Поэма о машинисте», «Три поэмы», «Сказка про глупого медведя» и «Стихи».
В июле 1941 года Троицкого призвали в армию и направили на командирские курсы. Вскоре он отбыл на фронт. 22 декабря 1941 года командир минометного взвода Михаил Троицкий, сражаясь за Ленинград, погиб в районе Невской Дубровки.
Испания
И вдруг по залу глуховато
Толпы дыханье пронеслось.
Оно с жужжаньем аппарата
В один и трудный вздох сошлось.
Так от колесиков зубчатых
Большая повернется ось,
Так струны: запоет одна —
Другая задрожит струна.
Так свет изображенье строит —
Далекий раскаленный день
Прошел, но долго целлулоид
Хранит живые свет и тень.
Ряды бойцов и небо юга,
Вот кто-то смотрит к нам сюда.
Я, может быть, такого друга
Не встречу больше никогда.
Винтовку взял шутя и взвесил.
Пусть поглядел он наугад,
Но взгляд его упрям и весел!
Мы здесь, товарищ! Все глядят.
Мы сжали пальцы, ручки кресел
У нас в руках, а не приклад.
Так мысль идет мгновенным чудом
На всех народов языки,
И смотрят женщины оттуда,
К плечам поднявши кулаки.
Там день, здесь вечер темный, ранний,
Там свет, но между нами нет
Ни дней пути, ни расстояний,
И все мы поняли привет.
Бойцы нам свой пароль сказали.
И дети закивали нам.
Они глядят как будто в зале,
А мы глядим как будто там.
Свои вершины приближая,
Идут вдали покатые холмы.
Твои дороги, родина чужая,
Как сказки детства, узнавали мы.
«Испания!» – мы повторяем глухо,
Мы узнаем, как имя произнесть,
Чтоб оглянулась шедшая старуха,
Чтобы друзья услышали: мы здесь!
Мы здесь глядим, мы знаем всё кругом.
Как мы глядим! В экран ворваться можем,
