Нет никаких оснований для интерпретации этих слов в том смысле, что Бог устами Адама, устанавливает нерасторжимость брака. И даже если бы это было так: нерасторжимость брака тут устанавливается в библейском мифе. И почему человек должен следовать тому, что установлено для него в мифе? В другом мифе могло бы быть установлено что-либо другое. Эти слова Адама получат у Христа истолкование, которое ляжет в основание христианского взгляда на брак: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Богословами эти слова были возвышены до божественного установления. Этим якобы божественным установлением почти на полтора тысячелетия была закреплена ситуация, прямо противоречащая важнейшему интересу человека, который состоит для него в свободном выборе партнёра и в возможности расторжения союза с ним, когда союз перестаёт удовлетворять одну из сторон или обе стороны. Одним только этим установлением Христа человеческому роду был нанесён больший вред и причинено больше несчастий и страданий, чем всеми болезнями, стихийными и социальными бедствиями, вместе взятыми. Может ли для двух людей быть что-либо более ужасное, чем совместная жизнь во взаимной ненависти до смерти одного из них? Запретом на развод христиане ставились в положение, в каком не находились приверженцы ни одной другой религии. В исламе развод лёгок: развестись мусульманину легче, чем жениться. Шиитам – при соблюдении определённых формальностей – даже позволяется «жениться» на короткое время. «Брачный союз», заключаемый на время, требующееся для полового акта, не нравственнее прелюбодеяния или изнасилования, но он законен.
Философии брака, если она не подкрепляется ничем, кроме рациональных аргументов, недостаёт освящённости высшим авторитетом. Во всех важных делах, которые требуют от человека решения, человек скорее готов последовать принципам, восходящим к божественной воле или к воле какого-то другого высшего существа, поскольку только такие принципы в его глазах имеют достаточную легитимацию. По этой причине желательно, чтобы и в брачном законодательстве было закреплено, что оно в самих своих началах зиждется не на воле человека, но на некоем безошибочном абсолютном основании. Таким основанием может быть только воля Бога, духа или какого-то другого надмирного существа. В иудаизме, христианстве и исламе брачное законодательство прямо или косвенно базируется на божественной воле. Но закон Моисея, базирующийся на прямом внушении Бога, дозволяет развод. Пророк Мухаммед также понимает себя как проводник божественной воли. Коран дозволяет развод. Сам Пророк имел больше десяти жён и многочисленное потомство. Одно из следствий этого: иметь многочисленное потомство считается в исламе благом и обязанностью мужа и жены. Одна из жён Пророка, по некоторым источникам, была девяти лет; другими источниками это оспаривается. Допустимый брачный возраст невесты в разных исламских странах колеблется, но в любом случае ранние браки, раннее деторождение и многодетность приветствуются. Но христианину в данном случае не в чем следовать основателю христианства. Христос (таков канонический взгляд) был девствен. Этот весьма неудобный для церкви момент был в конце концов искусственно обойдён в церковном брачном законодательстве; в противном случае нужно было бы закрепить в нём пункт, согласно которому брачный союз между мужчиной и женщиной менее желателен, чем их девственность, что было бы абсурдом.
Перед образцовым христианином три возможности: оставаться девственником; выбрать худшее – брак; выбрав брак, выбрать и в этом случае худшее – примириться с невозможностью развода. Христианство не могло себе позволить объявить брак вне закона. С другой стороны, оно не могло объявить его состоянием лучшим, чем девство, после того как Христом и Павлом было заявлено обратное. В результате в раннем христианском богословии сложилось терпимое, но в целом отрицательное отношение к браку. Значение брачного союза преуменьшалось, а сам союз не рассматривался как таинство. Добровольное воздержание было возведено в степень христианской добродетели, но брак и деторождение исключают возможность этой добродетели. Деторождение и дети поэтому не включаются в число обязанностей христианина. «Плодитесь и размножайтесь» сказано не христианам, но иудеям. В исламе, напротив, дети – главное благо жизни. Второе важное благо – материальный достаток. Стремление к материальному достатку отождествляется в христианстве с грехом алчности и сребролюбия, в исламе же оно поощряется. Но вера в Аллаха и верность Аллаху стоят для мусульманина, разумеется, на первом месте, как и для христианина – вера в его троичного бога. Зато различно отношение обеих религий к земным удовольствиям. В то время как христианство отвергает плотские удовольствия, объясняя склонность человека к ним испорченностью его природы, ислам, для которого природа человека не испорчена, положительно относится к плотским удовольствиям, что не мешает ему небесные наслаждения, уготованные для правоверных, ставить выше:
«И всё, что вам даровано [имущество и дети], то это… преходящие блага этого мира. А то, что у Аллаха [вечные блага рая], – намного лучше и длительнее… для тех, которые уверовали и на Господа своего полагаются»[166].
Таковы предпосылки и основания христианской концепции брака, в своих важнейших моментах противоречащей и природе человека, и его сущности как социального существа. Предпринимались даже попытки для самого праздника бракосочетания – свадьбы – установить строгие ограничения. Иоанн Златоуст осуждает атмосферу языческих свадеб с их фривольными песнями, плясками и весельем и противопоставляет таким свадьбам свадьбу с Христом.
«Но как, скажут, может быть это? Через священников…если ты отгонишь дьявола, если устранишь блудные песни… непристойные пляски… крик, необузданный смех и прочие бесчинства и введёшь святых служителей Божиих, то поистине через них будет присущ и Христос. <…> Припомни, как Исаак вступал в брак с Ревеккою и как Иаков – с Рахилью…не было там ни флейт, ни свирелей, ни кимвалов, ни неистовых плясок, ни прочих всех нынешних бесчинств».
Златоуст советует ввести на брачных торжествах новый обычай – приглашать в качестве гостей городских нищих.
«Хочешь ли показать гостеприимство, приносящее пользу? Пригласи сонмы бедных. Но ты стыдишься и краснеешь? <…> Никто в городе не делал этого? Но начни ты, постарайся быть первым…»[167]
К двум уже названным моментам в христианском учении о браке, очевидно несообразным с природой и интересами человека – предпочитание девства браку и запрет на развод, – добавляется третий: запрет для вдов и вдовцов на повторный брак. Он также восходит к Христу и Павлу. Это придаёт ему некоторую внешнюю легитимацию, но он не обосновывается по существу, и неудивительно, что всегда предпринималось больше усилий к тому, чтобы обойти его, чем к тому, чтобы ему следовать. У Павла запрет на развод и на повторный брак по вдовству заключён в жёсткую формулу:
«Соединён ли ты с женой? Не ищи развода. Остался ли без жены? Не ищи жены»
